В более современных исследованиях масштабы тверского поражения подчеркиваются подчас еще более сильно. В. В. Мавродин, Г. Вернадский и В. Т. Пашуто единодушно говорят, к примеру, о том, что в 1375 г. великий князь тверской стал «вассалом» Москвы[875]. Иные точки зрения связаны с фактическими неточностями: так, А. Н. Наносов говорит о некоем «взятии» Твери Москвой[876], а В. Т. Пашуто полагает, что деревянные крепостные сооружения Твери не могли «противостоять» московским войскам[877].
Наиболее обстоятельный анализ условий мирного договора 1375 г. был сделан Л. В. Черепниным. Рассматривая соглашение между Москвой и Тверью, он учитывает прежде всего воздействие «общерусских интересов», которые Москва защитила от Литвы и татар[878]. Схожим образом высказывается и И. У. Будовииц[879]. В другом своем исследовании Л. В. Черепнин подчеркивает широту коалиции, собранной Москвой против Твери, и приписывает изложенным выше событиям характер народной войны[880]. Подобные крайности в духе «патриотической» историографии вызывают возражения у В. Шульца: антитверскую коалицию следует рассматривать как проявление защитной реакции против «устремлений тверского великого князя к концентрации своей власти» и против экспансии Литвы, а не как выражение объединительных тенденций[881]. Ссылка В. Шульца на Литву точна, но тезис, согласно которому в происшедших событиях сыграли роль тверские «устремления к концентрации власти», мало убедителен применительно к данной эпохе. Во времена деда Михаила Александровича, Михаила Ярославича, тверская политика, действительно, имела гегемонистические тенденции. В начале последней четверти XIV в. для малых и средних княжеств Суздальской Руси Москва была в этом отношении неизмеримо опаснее Твери. Широкое объединение русских княжеств против Твери в 1370-е гг. следует объяснять иначе. Русские земли, которые в предшествующие десятилетия в период раздоров в Орде не испытывали на себе татарской угрозы и жили относительно спокойно, теперь должны были опасаться со стороны Мамая возврата к состоянию, господствовавшему в первые десятилетия XIV в., — повышению размеров даней и прямых татарских вторжений на Русь. Соответствует этой картине и летописное известие, согласно которому Михаил Александрович в 1375 г. рассчитывал на военную поддержку Мамая. Сохранение сравнительной безопасности от татар предполагало, с точки зрения русских князей, необходимость раз и навсегда поставить Тверь в определенные рамки. Плюсы такой политики явно перевешивали минусы, заключавшиеся в том, что платить за антитверскую позицию русским княжествам приходилось дальнейшим усилением Москвы.
Впрочем, Москва вряд ли смогла позволить себе почивать на лаврах после заключения мира 1375 г. Это подтверждается более детальным исследованием условий мирного соглашения[882]. Хотя на свой личный счет великий князь Дмитрий Иванович Московский мог записать успешное завершение тяжбы о великом владимирском княжении, преемникам своим обеспечить великокняжеский титул он все же не смог[883].
Заверения в своем невмешательстве в кашинские дела и признание самостоятельности кашинского князя в вопросах выплаты дани[884], разумеется, означало для Михаила Александровича значительную утрату в его княжеской власти. Но статья договора, практически превращавшая Кашин в независимое от Твери княжество, на самом деле просуществовала недолго. Кашинский князь Василий Михайлович умер бездетным в марте 1382 г.[885]; тем самым спустя семь лет после заключения мира с Москвой удельное княжество Кашинское снова вошло в состав великого княжества Тверского[886]. В дополнение необходимо указать, что Москва по договору 1375 г. добилась обособления Кашина, но не возврата к отношениям 1368 г., когда на тверской территории в Семеновом городке сидел московский наместник.
В договоре 1375 г. Михаил Александрович обязался также оказывать военное содействие Москве[887]. Однако для последней четверти XIV в. не зафиксировано ни одного случая, когда это обязательство было бы выполнено.
875
Мазродин В. В. Образование… С. 110; Пашуто В. Т., «И въскипе земля Руская…» // История СССР 1980. № 4. С. 82, Vernadsky G. Op. cït. P. 255.
882
Детальный анализ уже предложен в: Черепнин Л. В. РФА. Ч. 1. С. 51 и след.; поэтому далее (и из соображений экономии места) излагаются лишь наиболее существенные пункты.
883
Nitsche Р. GrofHursl… S. 15. Ср., напротив: Черепнин Л. В. РФА. Ч. 1. С. 53; где неверно сказано, что Дмитрий Иванович в мирном договоре 1375 г. притязал на наличие у него «вотчинных прав» на великое владимирское княжение.
886
См. также: Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 529 и след. В 1380-е — 1390-е гг. в Кашине имели свои резиденции два младших сына Михаила Александровича — Александр Ордынец и Борис.