Другие статьи договора, предусматривавшие проведение третейского суда между Москвой и Тверью, также могли бы определенным образом укрепить возникший компромисс, тем более, что никаких новшеств в управлении Тверским княжеством они не предусматривали. Договорная грамота 1375 г. устанавливала этим своим пунктом «суд общий», относительно которого между Дмитрием Ивановичем и Михаилом Александровичем уже существовала договоренность, достигнутая «от первого нашего целованья, от положенья верить святаго апостола Петра (16 января)»[897].
Поскольку более ранние договоры между обоими князьями не сохранились, неясно, содержится в этой статье ссылка на договор 1369, 1371 или же 1374 гг.[898] Ни одно из этих соглашений в принципе не было неблагоприятным для Твери.
Помимо этого, Тверь приняла на себя обязательства, связанные с сохранением территориальной целостности Московского и Ярославского княжеств и Великого Новгорода[899]; они означали всего лишь возврат к существовавшему статус-кво, но ни в коей мере не были знаком ухудшения положения Твери.
Подводя итог, следует констатировать: договор 1375 г. открыл собой длительный период мира, но не потому, что он подчинил Тверь, включив ее в pax Moscovita[900], а потому, что к этому привели изменения в политике Москвы, Твери и Литвы. Великий князь тверской и впредь поддерживал независимые внешние отношения с Литвой, он не оказывал Москве никакой военной поддержки и даже попытался еще раз приобрести великое владимирское княжение. Сделав этот откровенный выпад против договора 1375 г., Тверь, однако, в дальнейшем твердо придерживалась мира с Москвой и уважала московские интересы, пока Москва, со своей стороны, не предпринимала шагов, направленных на новое вмешательство в тверские дела. Так сложилось некое политическое равновесие, которое следует истолковывать как результат московской победы 1375 г. и политики последующих лет, о которой вкратце говорилось выше.
Таким обрывом, значение договора 1375 г. не следует оценивать столь высоко, как это делается в работах, отмеченных выше. С другой стороны, это было настоящее соглашение, а вовсе не «хрестоматийный пример практической бесполезности договоров между князьями»[901]. Более того, рассматриваемый договор наряду с другими продемонстрировал, что содержание политического договора и его конкретное исполнение относятся друг к другу как две стороны одной медали.
Отмечая успешное утверждение тверской независимости[902], следует, однако, отметить, что значительное падение престижа, которое тверскому князю пришлось пережить в 1375 г., в дальней перспективе содержало в себе угрозу, которую не нужно недооценивать: в ретроспективе единожды признанное превосходство московского «старшего брата» было еще одним шагом на пути превращения московских правителей в «великих князей всея Руси»[903].
4. Восстановление сил Твери и сближение между Москвой и Литвой (1375–1399 гг.)
После 1375 г. Тверь держалась в стороне от политических процессов, разворачивавшихся в других частях Руси. Еще в 1375/1376 гг. татары Мамая напали на Нижний Новгород и Новосиль, союзников Москвы в ее войне против Твери. Примерно в это же время литовцы напали на Смоленск. По данным Никоновской летописи, как татары, так и литовцы обосновывали свои действия участием этих княжеств в походе на Тверь[904]. Москва, которая не защитила при этом своих союзников, со своей стороны в 1376/1377 гг. безуспешно пыталась отвоевать литовскую Ржеву[905]. В феврале 1377 г. наследник Михаила Александровича Иван женился на Марии, дочери литовского князя Кейстута[906]. Тем самым вскоре после новой военной стычки между Москвой и Литвой вновь была воссоздана тесная связь между Литвой и Тверью. Однако из-за смерти Ольгерда летом 1377 г. и последовавших за ней внутренних смут в Литве, предпосылки для совместных действий обоих великих княжеств против Москвы оказались непрочными. Хотя у Твери теперь не было потенциальных союзников. Москва не смогла воспользоваться этим, чтобы наказать Тверь за восстановление отношений с Литвой: отношения Москвы с татарами становились все более сложными и связывали действия Москвы. В 1377/1378 гг. московские войска сражались с татарами на Пьяне, не получив обещанной в 1375 г. поддержки Твери. Помимо войск из областей, непосредственно находившихся под московской властью, таких как Владимир[907], Переяславль и Юрьев, в этой битве участвовали также отряды из Мурома, Ярославля и Суздальско-Нижегородского княжества, т. е. из княжеств, союзных Москве и в 1375 г.[908] В следующем мартовском году (1378/1379) москвичи еще раз сошлись с татарскими войсками в битве на Воже. На стороне Москвы сражались также рязанский удельный князь Даниил Пронский и бежавший из Литвы от Ягайло и Кейстута князь полоцкий Андрей Ольгердович[909]. В 1379/1380 г. Андрей Ольгердович вместе с Владимиром Андреевичем Серпуховским, двоюродным братом московского великого князя, предпринял вылазку против Литвы[910]. Но и в этом случае Тверь осталась в стороне от борьбы.
897
Там же. С. 28. Об упомянутом церковном празднике см.: Срезневский И. И. Указ. соч. Т. 2. Стб. 1131.
898
Нельзя с точностью определить, когда имело место первое «крестное целование», поскольку неизвестно, были ли после литовских походов на Москву в конце 1368 г. и конце 1370 г. заключены отдельные соглашения о мире между Тверью и Москвой, или же Тверь лишь присоединилась к соответствующим договорам между Литвой и Москвой. Помимо этого возможно, что речь в московско. тверском договоре шла не о мире, а всего лишь о перемирии. В любом из трех возможных случаев соглашение могло иметь место 16 января.
899
В: ДДГ. № 9. С. 26; московский великий князь объясняет: «А князи велиции крестьяньстни и ярославьстии с нами один человекъ». Тем самым княжество Ярославское, в которое входила захваченная тверичами ранее Молога. было поставлено под московскую защиту. Титулование ярославского правителя «великим князем» соответствует уже упоминавшейся «завышенной оценке» малых союзников Москвы: см. выше: С. 239. Прим. 39 к данной глазе.
900
«Московский мир» (лат.) — по аналогии с Рак Romans, обозначением Римской империи времен ее расцвета.
901
Так рассуждает X. Фляйшхакер: Fleîschhacker Н. Die steals — und volkerrechtlichen Grundlagen der moskauischen Auflenpolitik. Breslau, 1938 S. 14. X. Фляйшхакер опирается при этом на неверную датировку соглашения 1388 г. в раннем издании грамот: Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. М., 1813. T. 1. № 28.
902
Беляев И. Д. Указ. соч. С. 19. Автор этой работы полагает даже, что тверской великий князь «по существу… (добился) большого преимущества», имевшего своим результатом то, что шаги, предпринятые против него Москвой с 1367 г., не остались безнаказанными, и Тверь отстояла свою независимость.
906
Ольгерд с помощью своего брата Кейстута утвердился в качестве великого князя литовского в борьбе против большинства других своих собратьев и дяди. В награду за помощь Кейстут (лит. Кинстуте) занял в Литве второе место рядом с Ольгердом и весьма самостоятельно руководил внешней политикой Литвы на Западе по отношению к Польше и Немецкому ордену.
908
ПСРЛ 15, 1. Стб. 118 и след. (6885 г.). Поскольку Переяславль и Ярославль были почти столь же удалены от места сражения, как и Тверь, отсутствие в битве тверских войск необъяснимо географическими условиями.