Дополнительно проясняет вопрос о тверском летописании XIV в. тверской летописный фрагмент, рассказывающий о событиях с 1314/15 г. по 1344/45 г. и сохранившийся только в рукописи XVII в. В этом фрагменте, изданном А. Н. Насоновым[78], отсутствует ощутимое влияние московского летописания, проникшее, согласно Я. С. Лурье, в Тверской сборник и Рогожский летописец через Троицкую летопись, общерусский свод 1408 г.[79] Так, в этом фрагменте, к примеру, отсутствует замечание о том, что с восшествием на владимирский великокняжеский стол московского князя Ивана Калиты «настал великий покой на сорок лет»[80]. Только в этом фрагменте тверской князь Дмитрий Михайлович (1322–1325), занимавший и великий владимирский стол и убивший в Орде своего московского соперника Юрия Даниловича, наделен эпитетом «благочестивый великий князь». Я. С. Лурье извлекает отсюда убедительное заключение о том, что данный источник отражает исходный облик тверского свода конца XIV в.[81] Этот фрагмент равно интересен и в связи с тезисом о существовании в Твери XIV в. различных летописных традиций. Под 1327/28 г. он содержит очень краткую заметку о тверском восстании против татарского посла Чолхана, повлекшем за собой утрату тверским князем Александром Михайловичем великокняжеского стола и восшествие на него Ивана Калиты[82]. Сообщения об этих событиях Рогожского летописца и Тверского сборника, в основном идентичные друг другу, весьма подробны[83]. Поскольку и Рогожский летописец, и Тверской сборник восходят к тверской компилятивной летописи XV в., следует предположить, что их составители наряду с известиями гипотетического тверского свода конца XIV в. (Я. С. Лурье) располагали и другими тверскими источниками. Этому соответствует и наблюдение А. Н. Насонова, согласно которому в опубликованном им фрагменте часть сообщений больше похожа на известия Рогожского летописца и Тверского сборника, а другая часть — на сообщения Никоновской летописи[84]. Этот свод представляет собой «грандиозную компиляцию» (Д. С. Лихачев) XVI в., и его отношение к ранним сводам до сих пор ие вполне ясно[85]. Cреди источников Никоновской летописи был текст, составленный в 1425 г. на территории великого княжества Тверского, о чем более подробно будет сказано далее. Этот источник, подобно Рогожскому летописцу и Тверскому сборнику, с очевидностью восходит (если не полностью, то хотя бы частично) к предполагаемому Я. С. Лурье тверскому своду конца XIV в. При этом речь, по-видимому, идет о важной и масштабной компиляции, включающей в себя лишь выборочные местные тверские сообщения и касающейся также событий в землях, расположенных вне пределов великого княжества Тверского[86].
Не дошедший до нас свод митрополита Фотия («свод 1423 г.» или «Владимирский полнхрои»)[87] восходил, как полагает А. Н. Насонов, наряду с прочими, и к очень подробному тверскому оригиналу. В этой тверской летописи особо выделяется роль тверского епископа Арсения, умершего в 1409 г. Применительно к конфликтам между великими князьями тверскими и удельными князьями Тверской земли позицию летописца следует характеризовать как отстраненную, если даже не критическую, по отношению к стремившейся к неограниченному господству великокняжеской власти. В междоусобицах между русскими князьями церковь часто выступала за верность традиции, в данном случае — за сохранение соответствующих древнему обычаю прав удельных князей. А. Н. Насонов усматривает в тверском источнике фотневского «свода 1423 г.» свод епископа Арсеиия 1409 г.[88] Предположение А. Н. Насонова посредством тщательного анализа двух дошедших до нас сводов, в которых ощутимо влияние фотневского свода, — Четвертой Новгородской летописи и Первой Софийской летописи — смог подтвердить В. А. Кучкин. Он восстанавливает элементы тверской летописи, которая была «намного подробнее и точнее» соответствующих сообщений Никоновской летописи; составитель последней опирался не на Арсеньевский свод 1409 г., а на более поздний источник[89]. Поскольку подробные известия в предполагаемом тверском своде заканчиваются после смерти Арсения, гипотезу А. Н. Насонова следует считать подтвердившейся.
78
Насонов А. Н. О тверском летописном материале… С. 33–40 (издание рукописи ГИМ. Муз. собр. № 1473 из архива Исторического музея в Москве; далее цитируется как: Фрагмент ГИМ. Муз. собр. № 1473).
86
Г. М. Прохоров пытается доказать «провинциальный» характер Фрагмента ГИМ. Муз. собр. № 1473 И, тем самым, «провинциальность» тверского летописания в целом. На самом же деле фрагмент содержит многочисленные известия из русских земель за тверскими пределами. Ср. сообщения о Великом Новгороде (6822, 6836, 6848 гг.), Владимире (6832 г.), Москве (6834, 6847, 6851 гг.). Брянске (6822 г.), Ярославле (6834 г.). Суздале (6839 г.), Пскове (6840 г.), Смоленске (6841, 6848 гг.), Галиче (6843 г.) и Костроме (6851 г.). «Общерусский» характер этого тверского источника очевиден.
87
Этот «Владимирский полихрон не следует смешивать с великокняжеским тверским сводом конца XIV в., который Я. С. Лурье именует подобным же образом; См.: Лурье Я. С. Общерусские летописи… С. 53. Против такого наименования и связанных с ним суждений о тверском своде выступил Г. М. Прохоров: Прохоров Г. М. «Летописец Великий Руський»: Анализ его упоминания в Троицкой летописи // Летописи и хроники. 1976. М., 1976. С. 69 и след.
89
Кучкин В. А. Тверской источник Владимирского полихрона // Летописи и хроники. 1976… С. 102–112.