Иконопись и книжная миниатюра Твери также шли своими собственными путями и вносили свой вклад в культурное богатство Руси. Искусствоведческий анализ тверских рукописей 1380-х — 1430-х гг., осуществленный Г. В. Поповым, показал, что Тверь, подобно Великому Новгороду, получала импульсы в первую очередь из православных монастырей на Афоне; московские же культурные связи, напротив, указывают по преимуществу на Константинополь[1026].
Повесть о смерти Михаила Александровича сообщает о присутствии в Твери двух афонских монахов:
«…преподобный иноцы Святыя горы Сава и Спиридонъ, мужи духовный, и сии скутавше тело блаженнаго по обычаю лавръскому[1027] якоже видеша в велицей Святей горе…»[1028].
Однако Тверь поддерживала связи и с Константинополем. В 1398/1399 г. митрополит Киприан собирал подаяния для осажденного турками Константинополя[1029]. На Успение Богородицы, т. е. после 15 августа 1399 г., за 11 дней до смерти Михаила к тверскому великому князю прибыли послы из Константинополя и поднесли ему по поручению патриарха икону с изображением Страшного суда[1030]; такой же памятный подарок получил и московский князь[1031].
Прежде всего в 1380-е — 1390-е гг., когда внутренние и внешние конфликты удавалось сдерживать, время правления Михаила Александровича было для Твери периодом политического, экономического и культурного расцвета. Воспоминания об этом нашли отзвук в житии Михаила Александровича, написанном неизвестным тверским автором с целью восхваления и превознесения умершего князя. Этот источник рассказывает, что прежде чем Михаил стал готовиться к смерти в Афанасьевском монастыре, он еще раз посетил храм Спаса. Там он склонился перед гробницами своих предков — деда Михаила Ярославича и отца Александра Михайловича. Потом он подошел к одному из столпов на правой стороне, на котором были изображены Авраам, Исаак и Иаков[1032], и приказал похоронить себя возле, него.
Когда он
«исходить же изъ церкви красными враты, и се народа множество людий зело безчислено; онъ же, ставъ на высоте степени предъ церковью, поклонися всемъ людемъ, прощений отъ них прося, и сице глагола имъ: «братиа моя, дружина[1033] добрии сынове Тверстии, мне Господъ Богъ доселе повеле быти у васъ, ныне же простите мя, и се вамъ оставляю любимого и старейшаго сына моего Ивана, да будеть вамъ князь въ мое место: вы же любовь имейте къ нему, якоже и ко мне, и онъ о Бозе да съблюдетъ васъ, якоже и азъ». Людие же, слышавше сиа, возплакавшся зело, горце рыдающе, и глаголаху: «где ныне отходиши и камо грядеши отъ насъ, о Тверскаа великаа свобода и честиаа слава сыновъ Тверскихъ, великий стражъ Тферьскаго града, иже тако всегда стрегый, якоже орелъ гнездо свое, и тобою сынове Тверстии в странахъ честни и необидими бываху?» И быстъ плачь въ людехъ велий зело. Онъ же смирено всемъ поклонився, конечную любовь и миръ имъ подавъ…»[1034].
Глава VII
Преодоление остатков сопротивления удельных князей внутри Великого княжества Тверского и возобновление конфликтов между Тверью и Москвой. Время правления Великого князя Ивана Михайловича (1399–1425 гг.)
1. Традиция и новая сила. Тверь между 1399 и 1405 гг.
Иван Михайлович наследовал от отца княжеский стол, который ему предстояло отстаивать между двумя великими державами — Москвой и Литвой. Сколь бы успешной ни была в этом отношении политика Ивана Михайловича, расширение господства могущественных соседей ставило впредь существование «малого» великого княжества Тверского под постоянную угрозу. Только собрав все свои силы, Тверь могла отстаивать свою независимость. Укрепление этой независимости в данный момент было прежде всего связано с распространением власти великого князя по отношению к удельным князьям Тверской земли. Концентрация власти в рамках княжества и без того с очевидностью соответствовала интересам и устремлениям великого князя; теперь же необходимость идти по этому пути становилась несомненной, иначе Твери недолго пришлось бы ждать «аншлюса» со стороны более сильных соседей. Поэтому не случайно начало XV в. стало временем, когда в Твери утвердилось ярко выраженное региональное сознание, в рамках которого правитель рассматривался как защитник и охранитель своей земли. Это доказывается и цитированными в конце предшествующего раздела словами из жития Михаила Александровича.
1026
Попов Г. В. О художественных связях Твери с Афоном // Старинар. Нова cepиja Београд, 1970. Кн. XX. (1969) С. 315–322.
1027
Как это было в обычае у русских князей. Михаил незадолго перед смертью постригся в монахи.
1029
ПСРЛ 11. С. 168 (6906 г.). В этом сообщении заслуживает внимания и последовательность перечисления князей:
«…тогда Киприанъ митрополитъ посла къ сыновомъ своимъ, къ велиикмъ княземъ Русскимъ къ Василию Дмитреевичю Московскому, къ Михаилу Александровичю Тферскому, къ Витофту Кестутьевичю Литовскому, еще же и къ великому князю Олгу Ивановичю Рязанскому, и ко многимъ княземъ и боаромъ и гостемъ…».
1031
ПСРЛ 11. С. 168 (6906 г.). Великий князь московский получил в подарок икону с изображением св. Спаса.
1034
ПСРЛ 11. С. 180 и след. (6907 г.). Далее на С. 182 летописец показывает, сколь многие «гости» (купцы) из разных стран горевали на похоронах Михаила и восхваляли Тверь за такого князя.