— На кой это ему? — Не удержав языка, вмешался Жилята. — Ты же сам говорил — он княжичу служит. На что ему теперь боярин?
— Ну, с княжичем оно бог весть еще как сложится. И с Жирославом тоже не ясно. Вот Авдюха и старается угодить сразу обоим. Так-то он точно не прогадает.
Путислав соглашаясь с Векшей, кивнул и усмехнулся.
— И как ты только всё это проведал?
— Да пока никак. Всё это мои домыслы. А как оно на деле…
— А вот сам всё и узнаешь! — Неожиданно для всех решил боярин. — Завтра поедешь с нашим полком.
— Это как? — Векша от удивления чуть не уронил кусок рыбы. — Там же Авдюха сейчас верховодит! Так что, мне под ним, что ли ходить?
— Ничего. — Успокаивающе кивнул Путислав. — Зато сам все свои догадки проверишь. Посмотришь, как Авдюха прислуживает Всеволоду. А заодно послушаешь, что обо всем этом скажут наши воины. Сам-то я, как видишь, ехать не могу, вот ты и будешь моими глазами. — Взгляд воеводы опять потеплел.
— Кому как не тебе мне это доверить?
Векша нехотя согласился и недоев разорванного на мелкие куски судака, стал укладываться спать.
Уже, наверное, за полночь, Жиляте захотелось последовать его примеру. Сказывались слабость от раны и хмельное, хотя он его почти не касался. Путислав же, видимо насытившись, перебрался из-за «стола», на ложе Авдея. Усевшись там, он не торопясь прихлебывал из чаши и расспрашивал собеседника о походе к тверди Овтая. Жилята рассказывал, стараясь не упускать подробности. Путислав иногда перебивал, задавая уточняющие вопросы. По большей части он интересовался, действиями своего брата. Выслушивая ответы, по своему обыкновению, мрачно кивал, а дослушав до окончания боя, поднялся с места. В молчании пройдясь по шатру, вернулся за «стол». Наполнив брагой свою чашу и чашу Жиляты, он сказал, что одобряет все решения Мечеслава.
— Я бы и сам иначе не сделал. Его обложили, он пробивался, да вот не смог. — Сделал большой глоток и продолжил.
— Ну что же — воинам павшим вечная память! Но я узнал, что погибли не все. Некоторых наших, эрзяне полонили. Этих мы выкупим, или обменяем, как только Пургас мира запросит. Всё меньше горя принесём в Суздаль. — Он замолчал, глядя в опустевшую чашу и раздумывая о чем-то. Потом поставил ее на колоду и неожиданно поблагодарил Жиляту.
— Спасибо тебе за Изяслава! Век буду помнить то, что ты сделал. В город вернемся, отблагодарю. Деревня, что я дал тебе на кормление, будет теперь твоею навек. И еще кое-что, но то уже после! — Боярин налил себе еще браги. Жилята смотрел и не мог вспомнить, когда в последний раз видел его таким растроганным. Затем до него вдруг дошел смысл сказанного. Потрясённый, он даже закрыл глаза боясь поверить в то, что услышал. Жилята давно мечтал обзавестись собственной землёй и своими холопами. С взятой добычи, кое-что накопил, но этого было совсем недостаточно. И тут у него такая удача. Богатая деревня, вдруг в одночасье стала его, и он её передаст по наследству. Размышляя над этим, он вспомнил, благодаря чему это стало возможным. События последних дней, предстали перед ним в несколько ином свете и уже не казались такими печальными. Поймав себя на этой мысли, Жилята устыдился и только теперь, окончательно поверив, стал благодарить боярина за оказанную милость. Тот, приняв благодарность, опять наполнил чаши, а потом еще раз. Доев хлеб и мясо, они взялись за Векшеного судака и с ним непременно допили бы брагу. Но тут снаружи послышался шум. Даже изрядно хмельные, они насторожились. На въезде с кем-то ругались дозорные, не желая пускать кого-то в стан суздальцев. Потом их голоса умолкли, и раздался топот копыт, затихший у самого входа в шатер. Жилята безотчетно взялся за нож, краем глаза отметив, как то же самое сделал боярин. Встав из-за стола, Путислав направился к выходу, но дойти до него не успел. Полог распахнулся и Жилята почувствовал, как начал трезветь. На пороге стояли Мезеня и Кочень.
Глава двенадцатая
— Здрав будь Путислав Всеславич! — Кочень отвесил поклон воеводе. После этого посмотрел на Жиляту. — И тебе доброго здравия!
— Хлеб да соль! — Прогудел державшийся за спиной друга Мезеня и добавил, расплывшись в счастливой улыбке. — А мы вот пришли. Сподобил Господь!
Жилята лишь после этого поверил своим глазам.
— Слава тебе Господи! — Перекрестившись, воскликнул он, и далее не сдерживая чувств, заорал:
— Где это вас носит?! Куда запропали? Мезеня ослопина! Дядька твой Лавр уже и очи выплакал, тебе дожидаючись! Я думал пора панихиду заказывать! Вы что, с пути сбились?