Путислав внимательно посмотрел на него, потом неодобрительно хмыкнул и поднял топорик с земли. Повертел в руках и протянул племяннику.
— На вот, держи, твой первый прибыток. — Он нарочно встал за спиной. Лютобору, что бы взять из его рук трофей пришлось обернуться. Тугой ком, ухнул куда-то вниз живота и тут же рванулся к горлу. Мертвый враг напугал больше живого. Лютобор, кое-как удерживая взбесившееся нутро, смотрел на убитого, судорожно сглатывая, моргая слезящимися глазами, и не мог оторваться.
— Чекан-то возьми! — Дядя, добавив в голос стали, отвлёк его от зрелища. Лютобор растерянно глядя на топорик, взял его в руки.
— И это забери! — В другой руке Путислава был боевой нож Лютобора. Тот принял его, взявшись за лезвие и испачкав пальцы подмерзающей кровью. Ком в животе обеспокоенно дернулся. Лютобор схватив горстью снег, принялся мять его в руке, талой влагой отмывая пальцы. Возмутившееся было нутро, в этот раз унялось гораздо быстрее. Отрок почувствовал облегчение и заметил кровь на ноже и чекане.
«Не порядок». — Мелькнула мысль. — «Надо отмыть». — И он, чувствуя на себе внимательный взгляд дяди, стал тереть снегом боевое железо.
Путислав терпеливо ждал. Наконец племянник убрал в ножны нож, который очищал с особенным тщанием. Удовлетворённо кивнув, он велел ему сходить за конём эрзянина.
— Тоже теперь твоя добыча. Бери заводным и едем уже! Есть у меня разговор кое с кем. — При этом боярин покосился, на пленного, лежавшего лицом в снег в ногах Коченя.
Лютобор по пути, снова мельком взглянул на эрзянина. Нутро в этот раз сохраняло спокойствие, и отрок, задержав взгляд на убитом дольше, чем собирался, отправился за своим новым конём.
Своего противника Путислав слегка ошеломил булавой и попросту скрутил, отобрав оружие. Пленный давно пришел в себя и стоял среди обступивших его русичей. Плечистый и довольно рослый, он казался очень крепким. Лютобор, вспомнив рассказы бывалых воинов, готов был увидеть страшные пытки. К его удивлению они не понадобились. Эрзянин, охотно отвечал на вопросы. Он довольно хорошо говорил по-русски, лишь изредка добавляя в чужую речь, слова своего языка. От него узнали, что эти четверо эрзян, ехали в свой главный воинский стан. Старшим над ними, был ближник инязора Виряса, воин которого убил храбрый отрок. Пленный кивнул на Лютобора. Тот возгордившись, чуть не пропустил главное. Виряс отправил своих людей к Пургазу с очень важной и радостной новостью. Русичи бежавший из-под тверди Овтая, два дня назад сдались его людям.
— Да как же это? — Изумился Мезеня и, сжав кулаки, подступился к эрзянину. Путислав, отстранив его, потребовал подробностей. Пленный рассказал, что сбежавшие воины прятались в одной из весей Виряса. Местных они держали в страхе, грозя убить всех, если хоть кто-то решится бежать. Старосту веси и вправду убили. Он хотел женщин спасти от бесчестья, а главный среди русичей, разбил ему лавкой голову и вышвырнул на мороз. В тот вечер дружинники перепились, и один из эрзян сумел убежать. Еще через день, люди Виряса обложили весь. Русичи, поняв, что сбежать не удастся, сдались. Их вожак положил меч к ногам сына Виряса. Сам инязор оставался дома, под присмотром знахарей, лечивших его раны. Он велел передать Пургасу эту новость и сказать, что половину пленных он уступит ему даром. Остальных передаст за выкуп. Вожака оставит у себя, к нему у Виряса личные счеты. Инязор узнал в нём русского, который его ранил. Услышав это, Мезеня осклабился:
— Попался Ероха! Сейчас ему небо с овчинку покажется! И поделом!
Путислав соглашаясь с ним, кивнул и спросил о Кочене. Мезеня пожал плечами.
— Да по всему уже должен очнуться. Но крепко он, видать, получил по черепу.
— Так ты пособи ему! — Велел воевода. — А то что-то он долго. Нам ехать пора!
Лютобор, приняв его слова как команду, вскочил в седло. Собираясь понукнуть Буяна, нетерпеливо глянул на дядю. Тот стоял перед пленным и смотрел на него тем же взглядом, с каким овчар смотрит на паршивую овцу, от которой больше нет смысла ожидать шерсти. Пленный под его взглядом затравлено съёжился. Дядя хмыкнув, поинтересовался тем как Виряс поступил с дружинниками, взятыми в плен у тверди, Овтая. Эрзянин, уже попрощавшийся с жизнью, от неожиданности не сразу совладал с языком. Наконец он, сбиваясь и путая слова, сообщил, что русских угнали в стан Пургаса.