— Постой! — Удивился Жилята. — А ты-то сам как об этом проведал? Это же тайна должно быть великая! Как исхитрился?
— Ну, это было немудрено! — Векша скривился. — Со мной этой тайной Авдей поделился. Да наказал молчать строго настрого, что бы я свой язык держал за зубами. А не то ух, что со мной будет! — Он скорчил страшную рожу и ехидно хихикнул. — Понимал ведь, что я сразу всё как есть, выложу тебе, да боярину нашему. Ну да он, поди, мне для того и рассказывал. Кичится тем, что стал ближников у самого Всеволода, старшего сына великого князя.
— А что же ты Путиславу не рассказал об этом? — Нахмурился Жилята.
— Да видишь ли, — Векша поскрёб в бороде — я сначала не мог. Авдюха держал меня будто на привязи, не отпускал от себя ни на шаг. А потом, после совета князей, спешить особо уже было не куда — ложка же она, дорога к обеду! Да и сказать по правде. — Он, выпрямившись, сел на постели. — А что бы это изменило для меня, или тебя? — Опять очень серьёзно посмотрел на Жиляту. — А мне другое интересно! Чего это княжич был так откровенен? Как Авдюха выслужил себе такую милость… — он замолчал на полуслове. В шатер вбежал парнишка, приставленный к Жиляте для услужения. Одной рукой он прижимал к груди объёмистый горшок, в другой держал мешок из тканины. Он выбежал на середину шатра и, остановившись возле жаровни, до земли поклонился сначала Жиляте, потом Векше.
— Вы мне велели, а я и принёс, поснедать, стало быть! — Он тараторил сбивчивой скороговоркой, ставя горшок на стол, и раскладывая вокруг него содержимое мешка. Векша увидев снедь, подскочил к «столу» и заглянул в горшок.
— Каша-то жидкая — Он возмущённо посмотрел на холопа. — И простыть успела! Парнишка, стушевавшись под его взглядом, забормотал еще быстрее.
— Я сейчас. Я всё исправлю! Не серчай господине! — Он метнулся к жаровне, подхватил полено, топором измельчил его на тоненькие плашки и стал укладывать их на рдеющие угли. Векша, стоя над ним, не унимался, строго вопрошая.
— Где ты шлялся? Почто не спешил нас накормить?
Жилята знал, что он не испытывая зла, тешит себя, отводя душу. Холоп же, по молодости лет не понимал этого и пугался всё больше. Заикаясь от страха, он лепетал о том, что потерял много времени пока ходил набрать бражку для господ.
— Я выпросил её для вас. Копырь разрешил взять целый кувшин.
Векша, услышав о хмельном, обрадовался.
— А ты смотрю сметливый малый! Как звать тебя? Агап? А скажи мне Агап, где наша бражка? — Он проникновенно посмотрел в глаза паренька. Тот, трясясь от страха, принялся рассказывать.
— Хмельное оно в той части обоза, где телеги с поклажей боярина нашего, пресветлого Путислава Всеславича. Пришел я туда. А как свернул в нужный ряд, так и встретил Его! Ручищи, плечищи, бородища, во!
— Постой! — Перебил его Векша. — Кого это «его»?
— Не ведаю! — Мотнул головой Агап. — Он не из суздальских и не из владимирских. Я наших всех знаю, а этого нет. Так вот я в проход, а он уже там. Стоит рядом с большим шалашом. Увидел меня и шасть мне на встречу. Ручищи, плечищи… — Он взмахами дрожащих рук, принялся показывать стати незнакомца. Векша смотрел на него с недоверием.
— Ты Святогора — великана встретил, не иначе!
— Как звать его не ведаю, но мужик здоровенный, и смотрит так нагло. — Паренек, переживая собственные воспоминания, даже позабыл о страхе перед воином. — Взгляд у него! Плохой очень взгляд. Я как увидел, испугался, пошел на попятную, да оступился и чуть не упал. Даже вот кашу чуток расплескал. — Он ткнул пальцем в грязное пятно, почти незаметное на его засаленном и закопченном кожухе и продолжил рассказывать. — Я-то спиной в телегу уперся, а он уже рядом. Думал, бить меня будет, а мне и закрыться от него нечем. В руках-то снедь ваша, а её же не бросишь.
— И как же ты от него спасся? — Поинтересовался Жилята, невольно увлекшись, горячим повествованием слуги, от которого вначале хотел поскорее избавиться, что бы вернуться к прерванному разговору с Векшей.
— Господь оборонил! — Агап, сидя на полу истово перекрестился. — Наших послал мне во избавление. Назар Оглобля и Годота, шли мимо, а я их услышал и подал голос. А этот спужался, нырь меж саней и был таков! Так я и спасся.
— А дальше то что? Нашли вы его? — Векша снова был строг.
— Не гневайся господин. Не нашли мы его. — Парнишка виновато потупился. — Темно уже было. Мы так рассудили, что он уже далече, и к нам воровать, более не сунется. Вот же, вспомнил! Годота успел его разглядеть. Говорит он холоп одного из князей! Толи ростовского, толи ярославского, а может быть и Перяславль-залесского. Они с Назаром про то рассуждали, а я снедь понес, а про брагу забыл.