— Для этого войти следует.
Кирилл подвигался на лавке, удовлетворенно откинулся к стене и детским движением погладил себя по животу. Наблюдая с сытой ленцой, как брат Иов продолжает отправлять в рот дольки вымоченной в уксусе отварной свеклы, всякий раз запивая их квасом, полюбопытствовал простодушно:
— Вот скажи честно: ну как ты можешь есть такую кислятину?
— Как? Могу с удовольствием. Еще могу с большим удовольствием.
— Ну да, ну да… Знаешь, а ведь я наконец-то догадался.
— Молодец. И о чем же?
— Всадники, которые нас лесом сопровождали потаенно, — это ведь твои люди были? То есть, отца Варнавы. Ну наши, одним словом. Верно?
— Верно.
— До чего ж лихо они этих самых «братьев-баюнов» скрутили! Прямо-таки мастерски.
— А то уже были не наши люди. Не гляди так, правду говорю, княже.
— А кто тогда?
— Не знаю.
Дождь пошел поздним вечером — брат Иов оказался прав. Первые капли упали вместе со звуком далекого колокола. Кирилл натянул ворот дорожной куртки на макушку, спросил:
— Это во скиту звонят?
— Да. Время безмолвия для братии окончилось. Вон в той суме у тебя гиматий дождевой, доставай… — Инок откинулся в седле, наощупь пошарил позади себя. Потащил наружу шуршащий ком.
Краешек горизонта осветился, впереди четко обозначилась черная зубчатая полоска леса. Следующий удар колокола смешался с глухим ворчанием на задворках беззвездного неба.
Кирилл развернул неподатливую ткань, вываренную в масле, кое-как накинул на голову и плечи кособокий шалаш плаща. Грубое полотно стало быстро отмякать под дождем, проседать в местах ломаных сгибов.
Раз за разом выступая из мрака в сполохах зарниц, лес постепенно приблизился и поглотил обоих всадников.
— Совсем ничего не вижу! — сказал Кирилл, раздраженно откидывая капюшон за спину. — А ты?
— Малость получше, — отозвался брат Иов. — Рядом держись, не отставай.
Под деревьями ветер утих, перебравшись повыше к верхушкам. Невидимые ветви мокро зашлепали по лицу — Кирилл наклонил голову и заслонился рукой. Колокол ударил уже совсем близко. Немного в стороне, как будто в ответ, появились и замерцали два огонька.
На столбах ворот в слюдяных ковчежцах висели масляные светильники. Инок соскочил с коня, постучал. В открывшейся смотровой щели неясно промелькнуло лицо, вратницы закряхтели, расходясь.
— Вымокли-то, небось! Проголодались! — участливо растягивая слова, заговорил молодой привратник. Не дожидаясь ответа, замахал рукою и продолжил еще более словоохотливо:
— Коней прямо здесь, вот прямо здесь оставляйте — братия тут же и на конюшню сведут, и обиходят. В точности за мною следовать попрошу, гости дорогие: как бы в грязь вам с дорожки не ступить ненароком.
Из темноты стали смутно выступать небольшие срубы братских келий с тусклым светом в окошках.
— Легок ли был путь? Всё ли ладно в Преображенской обители? Вот и хорошо, вот и слава Богу! А вот уж она, та самая келейка гостевая, которую вам отец архимандрит благословил. В ней же запрошлой осенью и ваш настоятель Варнава останавливался. Сказывал после, что покойна да отдохновенна просто на диво. Мы уж и печь истопили, вас дожидаючись, согреетесь сейчас, обсушитесь. Милости просим — входите, располагайтесь…
«Как брат Лука, — отметил Кирилл. — Даже похож малость».
— Вечерю подадут вскоре, а там и отец архимандрит пожалует. Может, горяченького похлебать пожелаешь, княже? У нас-то самих, у насельников, строгий пост нынче, сухоядение…
Снаружи сверкнуло и близкий раскат грома всколыхнул лампаду в иконном углу.
— Страсти-то какие, Господи, помилуй! — послушник втянул голову в плечи, сотворив крестное знамение. — Ты разоблачайся, княже — чего ж в мокром-то пребывать? Сухая перемена имеется или поднести? И к огоньку-то поближе, поближе подсядь. Ох! Силы Небесные!
Кирилл и сам дернулся от нового, уже совсем оглушительного удара. Брат Иов наклонился к маленькому оконцу, выбежал наружу и стал глядеть куда-то вверх. Багровый отсвет заметался на его лице.
— Колокольня горит!
Привратник запоздало бросился следом.
— Это молонья в нее угодила, молонья! — зачем-то пояснил он, засуетившись, затоптавшись бестолково:
— Господи… Господи… Да что же это? Да как же так-то?..
Иов схватил его за плечи, встряхнул. Рявкнул непривычно:
— Багры, пилы, топоры! Бегом!
Привратник немного пришел в себя, помчался куда-то в темноту. По двору уже носились плохо различимые фигуры:
— Пожар! Все сюда!
— Горим, родненькие!