— Если ты Древлеверие исповедуешь, почему же тебя к нам-то потянуло?
— Не ведаю, господин игумен Варнава.
— И опять не ведаешь, значит. Ладно. На сегодня всё, мастер Витигост, — сказал настоятель, поднимаясь. — Поздно уже, отдыхай как получится. Вечерю сюда подадут — уж не взыщи, что с опозданием трапезничать станешь. А по нужде в дверь стучи да зови негромко: братия рядом, выведут.
Выйдя во двор, остановился, устало повел плечами. Обронил, ни к кому не обращаясь:
— Такие вот дела…
— Придется ждать, когда княжич проснется, — подал голос брат Илия. — Очень странно все это, отче.
— О странностях-то, разумеется, поразмыслим. И поразмыслим непременно. Да вот только в понимании пока дальше нисколько не продвинемся… — отец Варнава опустил глаза и принялся рассеянно вертеть в пальцах свой посох. Из недолгой задумчивости его вывели звук торопливых шагов и голос из темноты:
— Отец игумен, ищут вас. У настоятельских палат спешный посланник из Гурова дожидается.
— Звали, отче?
С какой-то тяжестью, даже тяготой, отец Варнава поднялся с колен. Совершенно чужое, окаменелое лицо оборотилось от келейного иконостаса к Кириллу. Как будто сквозь него взглянули лишенные света глаза:
— Звал, княже… Входи…
— Что-что? Как… Как это — княже? О Господи… — он заледенел, остановившись на полушаге в дверном проеме. И окружающий, и внутренний миры стремительно изменяли какие-то жизненно важные основы своего прежнего устроения — невидимо, но неотвратимо и безвозвратно. — Отец — да? Отец?
— Он… тоже… — словно через силу выговорил настоятель. — Горе пришло к нам с тобою. Большое горе. И оно соделало тебя из княжича князем. Входи же, входи… Третьего дня посланник был от старосты Троицкого посада. В своем доме в Гурове убиты князь Иоанн, отец твой, жена его Евдоксия, мать твоя, и сын его Димитрий, брат твой старший.
Кирилл захлебнулся криком. Неловко и беспомощно прикрывшись ладонями, зарыдал в голос. Отец Варнава подался вперед; навстречу ему совсем по-детски раскинулись руки, обхватили судорожно, а залитое слезами лицо ударилось о кипарисовое настоятельское распятие на широкой груди.
— Боже мой… Боже мой… Мужайся, юный княже… А вместе с семьею твоею смерть приняли пятеро ратных да восемь душ дворовых и домашних людей. Тяжкое, страшное испытание попустил Господь. И тебе, сыне, и мне, грешному.
Он закрыл глаза, промолвил странным голосом:
— Господи… Дай сил донести крест сей…
— Как это случилось? — невнятно спросил Кирилл, не поднимая головы.
— Может, присядешь? Так лучше будет, правду говорю. И я тоже… Да сиди, не вставай — вот печаль, что это мое кресло! Какая разница сейчас-то.
Отец Варнава помолчал, глядя в пол. Потом продолжил отчужденно и как бы нехотя:
— Передаю суть донесения. С самим же письмом дозволю ознакомиться чуть позже. Итак. Рано утром староста постучал в ворота по делам общинным. Стучал долго — ему не отвечали. Тогда он забеспокоился, попросил помощника своего перелезть через ограду да изнутри калитку в воротах отворить. Тут же обнаружились тела стражей, после чего староста послал за своими людьми доверенными да охраною их поставил, чтобы не впускали никого. Затем сыскали прочих дворовых да ратных. Кого в жилищах своих, кого в местах служебных. Далее двери высадили, в дом вошли. Там уже все твои… находились. И ни на ком — ни ран смертных, ни следов иного насилия.
Кирилл отвернулся. Стесненно и неуклюже растер по щекам слезы:
— Отчего же они погибли?
— Похоже, были отравлены неведомым ядом. Деталей пока не знаю, предстоит выяснять. Посмотри-ка на меня, сыне. Вон в том углу на колышке — утиральник чистый. Воспользуйся, не смущайся ничем… Вестник говорил: лица у всех оставались мирными да покойными. Да и тела выглядели так, словно смерть не насильственною была, а своею, природною.
— А соседи, случайные перехожие?
— Никто ничего не видел и не слышал. Это очень часто бывает, к сожалению.
— Чужих, новых людей перед тем не примечали? Может, разговоры кто какие вел?
— Тоже пока не ведомо, да и когда было правды доискиваться? Староста тут же помощника своего отрядил, чтобы меня поскорее известить. Двух коней загнал он, всего лишь за четыре дня от Гурова до нас добрался.