— Ох и скучный же вы народец там, наверху! А еще примечала я не раз, что девок с бабами избегаете всяко, вроде как побаиваетесь, что ли. Даже глаза норовите быстренько-быстренько отвести. Вот любопытно: отчего так? Неужто всех вас прежде матери, жены и старшие сестрицы либо пугали чем-то, либо даже поколачивали крепенько? А меня ты не боишься?
— Так ведь никакой я не послушник, — сказал Кирилл сиплым и чужим голосом. — Неужто не разглядела толком? Имя-то свое помню, а вот кто таков на самом деле да откуда взялся тут — того не ведаю. Выходит, это тебе, девонька, черед пришел бояться. Гы-ы-ы…
Он оскалился, медленно потянул по направлению к девчонке руки, пошевеливая хищно скрюченными пальцами. Видана с визгом вскочила и резво отпрыгнула в сторону.
Кирилл фыркнул. Рывком поднялся на ноги, подошел к самому краешку воды. Согнувшись, несколько раз зачерпнул сложенными вместе ладонями и напился. С удовлетворением крякнул, принялся обстоятельно умываться. Внезапно ощутил пониже спины основательный пинок, потерял равновесие и ничком свалился в реку, больно ударившись об острые ребра камней на мелководье. За его спиной раздалось ликующее уханье и хлопанье в ладоши. Он встал, оторопело оглядел кровоточащие ссадины на руках. Взметая брызги, бросился к берегу:
— Ах ты, поганка этакая…
Поганка заверещала и, подхватив подол сарафана, припустила в сторону недальнего леса. Плотоядно чавкая сапогами, мокрый и злой Кирилл помчался за нею. Грязные пятки мелькали впереди, удаляясь очень быстро.
На краю залитой предвечерним солнцем опушки в тени дубов возник из ниоткуда русый короткобородый средовек, руки которого были покойно сложены на груди. За устремленной к нему погоней он наблюдал с совершенной невозмутимостью и некоторой заинтересованностью. Добежав, пакостная девчонка проворно нырнула за его спину и уже оттуда торжествующе показала язык. Кирилл захотел было повернуть назад, но устыдился и раздумал. Тяжело переводя дыхание, понемногу перешел на шаг. Приблизился, ощущая, что лицо перестает повиноваться ему, неуклюже склонил голову:
— Ягдар мое имя. Здравия и долголетия!
С кончика носа сорвалась, упала в пыль большая капля. Кирилл потерянно вздохнул.
— Так-так. Слыхал я о тебе, слыхал… — короткобородый оправил складки белой рубахи под кожаным ремешком и с легким поклоном протянул загорелую руку:
— А мое имя — Ратибор. Мира и блага, княже!
Полная довольства ухмылка на рожице за его спиной мгновенно сменилась оторопью. Прикрыв рот ладошкой, Видана сдавленно пискнула.
— Дочь мою именовать не стану — вижу, успели познакомиться, — с прежней невозмутимостью продолжал Ратибор. — Как там, в обители, — уже всё понемногу успокаивается?
— Э… Да. Помаленьку.
— Вот и хорошо. Поклон от меня игумену Варнаве.
Кирилл ответно приложил руку к груди. Поколебался, не зная, как быть дальше. Круто развернулся и потопал восвояси, с каждым шагом всё полнее и полнее чувствуя себя дураком. Сзади его стало нагонять частое шлепанье босых ступней:
— Эй, княже, погоди! Эй, Ягдар!
Он молча обернулся.
— Ты это… Не серчай на меня, а? — настороженный голубой глаз зыркнул на него исподлобья. Маленькие исцарапанные руки беспокойно затеребили подол белого с алой оторочкой сарафана.
Кирилл набрал воздуху в грудь, чтобы ответить поосновательнее, но неожиданно для себя самого рассмеялся:
— Да ну тебя!
Увидев мокрого с головы до ног Кирилла, брат Лука охнул, захлопал ладонями по бокам и закудахтал растерянно:
— Охти, брате-княже! Да как же это так? Да что ж приключилось-то?
— Что-что… Оступился на берегу, в реку упал — вот и все приключение.
— Раздевайся и разувайся скорее! Исподнее такоже — долой. Потом к отцу Паисию сбегаю взять чего-нибудь лекарственного: как бы не простудиться тебе ненароком.
— Да угомонись ты, брат Лука. Откуда простуде явиться — лето на дворе, теплынь… Штанину стянуть помоги, окажи милость… Спасибо, брате. Правда, спасибо за заботу.
— Отец Паисий, знаешь ли, меня к ответу призовет по каждому чиху да оху твоему. Давай-ка разотру тебя хорошенько. Господи помилуй, а с руками-то что?
— О камни на дне ссадил, когда падал.
— Ну-ка погоди.
Рассеянно наблюдая, как брат Лука сноровисто, но бережно покрывает царапины мазью и пофыркивая от резкого запаха, Кирилл вспомнил с непривычным ощущением:
«У нее руки тоже все в царапинках были. А ладошки такие маленькие-маленькие…»