Дорги-хан встретился глазами с настоятелем. Легкая усмешка тронула уголки его губ:
— Навэрное, от Славэны.
— Понятное дело. И сколь велико гостеприимство Великого Домна?
— В грамотэ к отцу он говорит о тумэне.
— Изрядно! — заметил отец Варнава, отламывая кусочек брынзы.
— Но это еще нэ всё. Сам Господар’ об этом, разумэется, нэ упоминает, однако ходят слухи, что он начинает побаиваться также своих сосэдэй на закатных и полуночных границах.
— Отчего же?
— Единый Гэрманский Райх набирает мощь. Кто из сопрэдэльных дэржав может быт’ увэрэн, что гэрманцам нэ захочется расширит’ свои прэдэлы за их счет? А они в ответ могут продэлат’ это же с зэмлями Вэликого Домна. Влахия вэдь никогда нэ была сильной дэржавой, достойный Варнава.
— Будущее никому не открыто, но уже сегодня Германский Райх назначается виновным. Впрочем, как и Славена. Что-то слишком часто слышу я подобное в последнее время. Это заслуживает определенных размышлений, о высокородный.
— Мой отэц понимает, что замыслы о том, чтобы наши табуны и стада паслис’ на просторах стэпэй Влахии, нэ могли родиться в голове владэтэльного Радула: его простодушие слишком вэлико, а власт’ слишком мала для этого. Кто-то вложил их туда. Уже пятый дэн’ лучшие воины сопровождают в Дороград гонца к Вэликому Конязю с посланием Менгир-хана и списком письма господаря Радула. Если почтэнному Варнаве извэстны люди, которым это также будэт любопытно, он может уже сэйчас сообщит’ им об этом.
Дорги-хан отрезал от седла барашка кусок нежнейшего мяса, на острие ножа протянул его Кириллу:
— А к какому роду принадлэжит мой имэнитый собрат?
— К роду Вука, благородный Дорги, — ответил он, вежливо склоняя голову в ответ на сей знак особого расположения хозяина.
— Владэтэльный Вук, коняз’ Гуровский и Бэлэцкий — побратим Менгир-хана. Нэ о нем ли мы говорим?
— Я его младший сын.
— Воистину, сэгодня Всемилостивый посылает мнэ радост’ за радостью! Как здоровье названного брата моего отца? Успешны ли его дэла?
— Мой отец… и вся моя семья… погибли недавно, — чуть помешкав, с усилием проговорил Кирилл.
Дорги-хан отбросил нож, быстро провел ладонями по лицу:
— Кудай-ай… Да хранит тэбя вэликий пророк Иса! Как это случилос’?
— Мы делаем всё, чтобы в точности узнать о том, — ответил вместо Кирилла отец Варнава.
— Печал’ моего отца нэ пройдет, пока он нэ получит свою законную долю в справэдливом отмщении.
— Передай хану Менгиру, высокородный, что теперь мы будем помнить об этом особо.
Дорги-хан кивнул. Выпрямив спину и подчеркивая некоторые из своих слов короткими движениями ладони, проговорил:
— Закончу прэдыдущую мысл’. Роду Стэпного Барса и владэтэльному Менгир-хану предложили стат’ размэнной монэтой на чужом тайном торгу. Это бесчестье. Тот, кто его задумал, очень плохо понимает нравы и устои свободного стэпного народа. Большой Совэт Конязей и Высокий Стол Дорограда будут знат’ все, что видят глаза и слышат уши Менгир-хана — а им нэт числа.
— Дорги-хан оказывает честь служителям Божиим, посвящая их в замыслы и дела властителей земных, — заметил отец Варнава.
— Мнэ доводилось слышат’ о нэком Братстве Хранитэлэй. Почтэнный Варнава нэ должен подтверждат’ или опровергат’ мои слова. Однако я нэ думаю, что ошибаюс’, занимая слух его своими речами — дэти Барса имэют острые глаза.
— Слова владетельных в любом случае не падают в пустоту.
Хозяин повернулся и окунул кончики пальцев в поднесенную прислужником чашу с водой. Пропустив между пальцами волосы редкой бородки, вполголоса пробормотал несколько слов. Гости поднялись на ноги вслед за ним, отец Варнава прочитал благодарственную молитву.
— Мои воины будут сопровождат’ вас на пути ко двору конязя Стерха.
— Возносим хвалу высокородному Дорги за его заботу, однако Господь охранит служителей своих от превратностей пути.
Хозяин оценивающе окинул взглядом молчаливые фигуры монахов. Вежливо улыбнулся:
— Тогда призову Единого присоединит’ милост’ свою к милости вэликого пророка Исы — да будут благословэнны оба! Почтэнный Варнава, нэзадолго пэрэд вами мои дозоры замэтили около дэсятка конных ратников. Они двигалис’ стэпью по обэ стороны дороги на Бэлую Криницу.
— Княже, — попросил настоятель, — да и вы, братия, не примите за обиду, подождите меня у коней.
— Навэрное, нэ стоило мнэ говорит’ этого при молодом конязе, уважаемый Варнава, — тихо и полувопросительно произнес Дорги-хан, оставшись с настоятелем наедине. — От всэго сэрдца прошу простит’ мою оплошност’.