— К моему немалому сожалению, вы весьма точны, господин аббат. Для торговли в колониях характерна своя специфика.
— В колониях?
— Я имею в виду цивилизаторскую составляющую торговли. Нами уже накоплен большой опыт приобщения к культуре неразвитых народов.
— Осведомлен, как же: зеркальца, бусы, «огненная вода»…
— Не только, господин аббат. Торговый дом «Стоун и Стоун» может предложить еще очень и очень многое.
— Не сомневаюсь, господин Уильям.
Лицо брата Хезекайи опять просияло:
— Господин аббат, соображения, высказанные братом Уильямом, натолкнули меня на замечательные мысли. Наша миссия вдруг увиделась мне прекрасным символом двуединого духовного и материального посланничества. Помните ли вы — о, прошу простить мой промах, ваше высокопреподобие! — как после проповеди слова своего в пустынном месте близ Вифсаиды-Юлии Господь чудесным образом умножил пять хлебов ячменных и две печеные рыбы и насытил ими пять тысяч человек, — от Марка, глава шестая, стихи с тридцать второго по сорок четвертый. Я представил себе, как подобно этому вслед за духоносным словом праведного Эбселома на алчущих щедро низливаются блага земные, несомые торговым домом «Стоун и Стоун» — не правда ли, мой добрый Уильям?
Угрюмое лицо доброго Уильяма в глубине повозки исказилось любезной улыбкой.
Отец Варнава вежливо наклонил голову:
— Я уверен, теперь Славену ожидает великое будущее.
— О да, господин аббат! — в полном восторге подтвердил брат Хезекайя.
Белая скала и серо-голубые от времени бревенчатые стены старых укреплений на ней покрывали своей огромной тенью гончарные и кожевенные слободы в речной долине. Белокаменные храмы, особняки состоятельных горожан, дома, избы новограда и княжий двор на вершине холма плескались в теплом предвечернем свете. Отец Варнава, щурясь, перекрестился на золотые блестки куполов:
— Ну вот… Можно сказать, что прибыли. Слава Богу!
Широкополая шляпа брата Хезекайи еще раз приподнялась напоследок — и повозка благоносных альбионцев свернула в сторону иноземных торговых подворий.
Ворота в высокой стене белого камня были распахнуты настежь. Двое стражей окинули цепкими взглядами четверку подъезжающих всадников, коснулись неоружными руками своих шеломов. Затем один из них обернулся и махнул ратищем в глубину двора. На сторожевой башне дружины ударили в било.
Из растворенного оконца светлицы в верхнем ярусе выглянуло, тут же спрятавшись, девичье лицо. Вслед за ним показалось другое — более юное, но весьма схожее с прежним.
К вороному отца Варнавы подбежали сразу трое конюхов. Тот, что постарше, — явно конюший тиун — отогнал своих чрезмерно усердных помощников парой надлежащих подзатыльников, степенно поклонился и принял под уздцы настоятельского коня. Кирилл хмыкнул, вспомнив доброго Уильяма из Честера. Иов и Илия покинули седла, сразу же затерявшись среди дворовых.
— Это ты князь Ягдар — верно? — полюбопытствовал подошедший вразвалку широкоплечий подросток примерно его возраста, но чуть более плотного телосложения. Положил руку на морду Кириллова коня, дружелюбно и коротко рассмеялся, когда гнедой самолюбиво мотнул головой и всхрапнул.
— Это я князь Ягдар-Кирилл, верно, — он подвигал плечами, потянулся со сладким хрустом.
— А я — княжич Держан. В дороге все ли ладно было?
— Нет. Беда со мной приключилась, княжиче, беда превеликая.
— О Господи! Какая, княже?
— Задницу отсидел.
— Ага… Вот оно что… И как же ты теперь с этакой бедою жить-то дальше собираешься, княже?
— Ума не приложу. Боюсь, на этом жизнь и окончилась. Да и пёс с нею. А еще заскучал малость — всего-то десятерых положил.
— Кого это — десятерых?
— Разбойничков, вестимо. Нас в лощине за Ракитным ватажка перестрела. Я одного кулаком тюк промеж глаз — он и сомлел. Потом тюк другого, тюк третьего — так всех десятерых и положил. По одному подходили, не толпились.
— Вот это да-а-а! — восхищенно протянул Держан. — Экие ты труды на себя принял-то, княже. Так просто надо было им кинжал или на худой конец засапожник бросить — они бы сами и зарезались.
Кирилл со вздохом сокрушения развел руками:
— Кабы загодя-то знал, сколь радушны да уветливы к гостям в ваших краях!
Оба оценивающе прищурились друг на дружку. Кирилл хмыкнул, несильно толкнул в плечо княжича, который немедленно толкнул в ответ его самого:
— Подойду к игумену Варнаве под благословение — а то отец с матерью и сестрами уже вон…