«Именно так. Тот самый соглядатай за тем самым ночным боем. Значит, и мне туда. А почему именно туда? Да вот просто потому, что я сейчас так хочу! Хотя бы сейчас всё будет только по моим желаниям! Только по моим!»
Со внезапно нахлынувшим злобным упорством Кирилл принялся протискиваться-продираться сквозь густое плетение ветвей. Это получалось медленно, отнимало много сил, но взамен приносило такое же злобное удовлетворение.
Напоследок он намертво застрял подошвой сапога в развилке побегов у самой земли, задергался с рычанием. Потеряв равновесие, сам сапог и больно подвернув ногу по пути, просто вывалился кулём в травы маленькой полянки в глубине кустов. С ее противоположного края за происходящим весьма заинтересованно наблюдали трое подростков-дубравцев в охристо-зеленых рубахах и таковых же портках.
Кирилл поднялся, кое-как оправил одежду. Особо охорашиваться не было ни малейшего желания. Морщась, осторожно подвигал вывихнутой ступней разутой ноги, подтянул сползшую вязаную ноговицу.
— С прибытием, гость нежданный да незванный! — приветливо сказал один из дубравцев, дождавшись завершения. — Сапожок-то свой там не забудь. Или то будет таковое подношение Бору? Ну что ж, деяние доброе!
Двое прочих дружно засмеялись.
Кирилл полез обратно в куст, яростным рывком высвободил из его цепких лап добычу и обулся полностью.
— А мы тебя знаем, — продолжал подросток. — Ты — князь Ягдар, верно?
— Ежели знаешь, то чего ж переспрашиваешь? Ну я это, я. А сами вы кто такие?
— О «неусыпающих» хоть что-нибудь слыхал ли? То-то. Мы же тут юнаки дозорные, хранители дубравы, во как!
Двое прочих дубравцев переглянулись с довольными ухмылками, приосанились.
— Ага, ага… Слышь, юнак дозорный, отчего это ты один говоришь, а прочие молчат — немые, что ли? И имен своих никто из вас не назвал ответно.
— Сам ты немой! — не удержался другой из дозорных. — «Неусыпающие» особливыми знаками говорят, тебе сей язык неведом. Словами только старшóму дозволяется, да и то в крайнем разе. Имена же дозорных вызнавать всякому стороннему не можно.
— А вот и еще к одному речь вернулась… — буркнул Кирилл. — Мне до ваших обычаев дела нет. Разговоров никаких и ни с кем я заводить не собирался. Так что дальше пойду своею дорогою, а вы — своею.
Дозорные оживились. Обменявшись быстрыми жестами, придвинулись короткой цепочкой на пару-тройку шажков.
— Ведомо ли тебе, княже, что просто так, по прихоти своей разгуливать по дубраве никому не вольно. Никому из чужаков! — чтобы подчеркнуть последнее уточнение, старшой слегка приподнял брови и округлил глаза. — Во как! А коли всё-таки желается беспременно, то за сие положено мыто уплатить.
— Я отчего-то так и подумал, — проговорил Кирилл. — И сколько ж?
Очевидно, сумма налога на беспрепятственное перемещение по дубраве не являлась фиксированной, потому что дозорные торопливо сблизились головами и зашептались.
— Ну? Ну? — поторопил Кирилл принятие решения, которое вскорости и прозвучало из уст всё того же старшого:
— Э-э-э… Пожалуй, по лиске каждому из нас вполне довольно будет. И заради знакомства, и от великодушия нашего. Да, вот так. Что скажешь, княже?
— Кое-что скажу. Первое… — он оттопырил указательный палец и обвел им всех присутствующих. — К вашей печали, мне хорошо известно, что юнаки в дозоры не поставляются. Не ожидали, да? Но отсюда вытекает второе: вопрос по поводу мыта. Это я сейчас, сейчас…
Его ладонь скользнула под полу кафтана к кошелю на поясе, порылась там и появилась наружу уже в виде кукиша, каковым Кирилл повторно обвел опешивших мытарей-неудачников:
— Каждому из вас, как просили. Заради знакомства и от возвратного великодушия моего.
Старшому удалось овладеть собою быстрее прочих:
— Во как! Ну что ж, княже: хоть ты нас и не просил, за нами добрый ответ не замешкается. Расступись, ребята…
Он врастяжку сплюнул перед собою и принялся обстоятельно засучивать рукава охристо-зеленой рубахи.
Кирилл криво ухмыльнулся, перенес основную тяжесть тела на здоровую ногу и подвигал согнутыми руками, прикидывая, не лучше ли было бы скинуть верхнюю одежду. Ничего больше сделать не успел.
— На сем и завершили, — остановил всё это негромкий голос. Все головы слаженно обернулись в его сторону. У края поляны стоял Ратибор. Кирилл так и не понял, каким образом он появился там столь незаметно и неслышно. Самозваный дозор мгновенно обрел вид самый удручающий изо всех возможных. Впрочем, старшой с робкой надеждой приподнял ладонь и набрал воздуху в грудь, явно намереваясь сказать что-то в общее оправдание.