Отец Варнава выпрямился в кресле:
— Так. В дубраву к Ратибору — гонца, а ко мне — брата Иова. Немедля.
Старенький архимандрит Власий безмятежно прихлебывал горячий чаёк, жмурился и покряхтывал от удовольствия.
Глава XIII
Открыв глаза, Кирилл прежде всего увидел Белого Ворона, сидящего у его постели. Сквозь распахнутое настежь окошко внутрь вливались солнечный свет, легкая прохлада и особенный, не передаваемый словами запах раннего-раннего утра.
— С пробуждением! — сказал старец. — Хорошо ли отдохнул?
— Э… Да. Похоже, я во своей келии… А какой сегодня день?
— Ты действительно во своей келии, сегодня у всех нас четверток, а у вас праздник Назария Благодатного. Стало быть, с праздником тебя!
— А, ну да… Спасибо, Белый Отче.
— Одевайся и вновь садись на постель свою напротив меня.
— Ага. Я сейчас, я скоренько!
— Торопиться не надобно.
Тем не менее Кирилл постарался не затягивать приведение себя в надлежащий порядок. Поспешно занял указанное место, приготовился слушать.
— Хоть и в малом, а непослушание всё же проявляешь, — укоризненно заметил Ворон. — В этом весь ты в отца своего. Внутренняя спешка не враз уляжется, будет мешать тебе самому. Догадываюсь, что со времени нашей прошлой встречи уже успели набежать кое-какие вопросы. Можешь задавать их.
— Прямо сейчас?
— Если ничто не препятствует.
— Да… То есть, нет… Белый Отче, а почему у меня о вчерашнем дне два разных воспоминания? Вернее, вначале было одно. А потом я вернулся к этой… избушке вашей — и после того всё будто раздвоилось. Правда, в самом конце вы появились и там, и там. Еще и одинаково как-то.
— Потому что в одном случае я действительно присутствовал. И таковое же присутствие приложил ко другому воспоминанию.
— Как это?
— Долго растолковывать. И многого ты пока понять не сможешь.
— Ага… А вот как тут оказался — о том ничего не помню.
— Я тебя сюда привел, спать уложил и поблизости пребывал.
— Неужто всю ночь? — поразился Кирилл.
— Не всю, — очень просто ответил Ворон. — Но навещал время от времени. Еще открою, что во время сна твоего заглянул вглубь тебя. Со вниманием заглянул. Теперь следующее: узнал я от Виданы, что вы с нею можете встречаться разумами. Причем, даже на изряднейшем расстоянии. Так это?
Кирилл смущенно завозился, кивнул с усилием.
— Вчера ты рассказывал мне о странных видениях своих. А сегодня — об этих причудах памяти. Нетрудно догадаться, что с неких пор чей-то сторонний разум точно так же пытается проникнуть в твой.
— Зачем, Белый Отче? — вырвалось у Кирилла.
— Пока не ведаю. Скажи-ка вот что: сможешь ли ты определить, какое воспоминание было истинным, а какое навеянным, ложным? Напомню, что пока ты спал, я видел оба в малейших подробностях.
Прикрыв глаза и время от времени хмурясь, Кирилл погрузился в размышления. Наконец пришел к какому-то выводу, сказал не очень уверенно:
— То, в котором присутствовали Ратибор и дубравские ребята, было ложным.
— Объясни, почему.
— Ну… Там было нечто не совсем обычное — и ветки орешника, которые послушно расступались перед Ратибором, и его чудесное исцеление моей ноги… Я ошибаюсь? — поспешно спросил он, не увидев на лице Ворона признаков ожидаемого подтверждения.
— Да, ошибаешься. Мысль, что и сам ты изрядно необычен, однако существуешь в действительности, в твою голову не пришла? Ладно, ладно, оставим это. Вовсе не желал смутить тебя… А странностей в другом воспоминании ты не приметил?
Кирилл пожал плечами:
— Разве что скучноватым оно было, каким-то чересчур обыденным.
— Тогда вот о чем задумайся: все люди в нем — и сословий разных, и стар, и млад — говорили совершенно одинаково. Так, будто слова за них произносил один и тот же человек. Только картинки тебе показывал разные.
— Ух ты… А ведь верно, Белый Отче! И как же я сразу на это внимания не обратил? Хотя погодите… Но мне хорошо помнится, что мои собственные речи… там… были точь-в-точь такими же, как и… здесь.
— Конечно. Потому что даже там ты и думал, и говорил сам за себя. Разумеешь? Еще добавлю, что никакой мельницы в тех местах нет, а наша речушка — ее Сестрёною зовут — течет совсем в другую сторону.
— Ух ты… И опять верно, Вороне: в самом деле в другую сторону… Как же я это проглядел?
Старец выпрямился на своем стольце, построжал лицом: