— Я сама нашла его, сама! — продолжала твердить Видана, запинаясь и переходя на шепот. — Твой подарок… Мой перстенек… Мой… Ягдар…
— Ты меня простишь?
— Ты прости меня!
Они сказали это в один голос, тут же рассмеявшись от этого ясно и легко.
— А и вправду всё точь-в-точь так и вышло! — сказала Видана с радостным удивлением. — До чего же хорошо — да, Ягдар?
— А что вышло-то?
— И отец, и матушка — матушка-то намного больше — оба уверяли, что ты не помянешь ничего, даже вот таким вот малюсеньким словечком не укоришь, а просто сразу возьмешь и простишь. А я не верила и боялась — вот глупая какая, правда?
Кирилл старательно замотал головой:
— Неправда.
— Ягдар…
— Да? Ты отчего вдруг умолкла?
— Ниотчего… А она красивая, княжна эта?
— Так ты же видела ее! — удивился Кирилл. — Тогда, чрез меня.
— Ну видела. Как по мне… А для тебя?
— Для меня только ты есть, Видана.
— Ух ты… Еще раз скажи.
— Даже и не един раз скажу: только ты, только ты, только ты. Это правда. Иной нет и не будет. Так ладно?
— Ага.
— А отчего по имени ее не называешь?
— Не хочу — и всё тут. Ягдар, а что ты любишь? Чтобы вот так: сильно-пресильно!
— Сильно-пресильно… Сразу и не припомнишь всего. Ну «Жизнеописания Преславных Мужей», особенно о древних люблю, германские баллады да саги героические очень хороши, из греческих любомудров да риторов…
— Нет-нет-нет! Вот из такого: если пироги, то с чем? А если сласти всякие, то…
— Ага, понял, понял. Да много чего: и землянику с молоком, и копченый окост свиной, и рыбу иудейскую начиненную, и творог, если с медом да со сметаною намешать… А что?
— Матушка говорит: «Ты князя порасспроси, что любит он, сама то сготовь да при случае угости с ласкою — лучше того, дочушка, мало что может быть». Ой… Зря я про это рассказала, да?
Кирилл опять замотал головой. Спохватился:
— Что ж мы всё посреди улицы-то стоим?
— А где ты здесь живешь, Ягдар?
— Вот смотри: если этой дорогою вверх пройти да налево свернуть, да после того направо, то там настоятельские палаты будут. А в верхнем ярусе — книжница да келии гостевые. В одной из них и мы с братом Иовом. Так отец Варнава благословил. Ты в обители не бывала еще? Хочешь, покажу? Пойдем.
— А не заругают?
— Нет.
— Отец Варнава хороший. Строгий только. И зрит все почти как Ворон. Ну почти.
— Доводилось встречаться?
— Видела неблизко. Он у нас в дубраве бывает временами. Иов твой тоже хороший, только жалко его.
— Отчего же?
— Досталось ему в жизни-то, ох как досталось. Не знаю дотошно, просто вижу. Бедненький… Ух ты, а это тоже храм, Ягдар? Какой малюсенький!
— То часовенка в честь иконы «Утеши и настави». А вон в тех келиях — видишь, из-за ели высокой угол белого дома выглядывает? — совет сейчас идет. Я к тебе прямиком оттуда.
— Кто-то из старейшин ваших меня узрел… Ой, нехорошо как вышло-то, да?
— Нет.
— А что старейшины о тебе решили?
— Учить будут. И похоже, что не обычная школа монастырская ждет меня.
— Вот как славно получается, Ягдар!
Видана подпрыгнула с радостным визгом, захлопала в ладошки. По-утиному бодро ковылявшая рядом старушка в белом убрусе от неожиданности шуганулась в сторону и сердито забормотала. Кирилл сделал большие глаза, приложив палец ко рту. Видана охнула, закивала согласно, однако зашептала ничуть не тише:
— Ваших-то поначалу почти всегда в Большой Дом отправляют. Два года с обжинков и до Дня Волха Огненного пребывают они в нем безотлучно. Отец мой такоже с юнаками занимается — ой, да ты потом и сам всё увидишь. От Хорева Урочища это рукой подать, и полутора десятка стрел не будет.
Бабка тем временем перестала осуждающе шевелить губами, прояснилась лицом и с большим интересом стала прислушиваться к ее щебету.
— А доброго да легкого пути тебе, баушка! — приветливо и громко сказала Видана, вдруг останавливаясь да отвешивая уважительный поясной поклон. Старушонка поджала губы, разочарованно засеменила дальше.
— Давай-ка сюда свернем… — Кирилл хотел было порасспросить немного о Большом Доме и Ратиборовых делах в нем, но передумал. — А это у нас — лечебница монастырская.
У входа на лавочке сидел, потягиваясь, десятник Залата. Заметив их, он быстро отвернулся и заговорил с кем-то из сидельцев.
— Здесь я уже окончательно очнулся после того, как… как братия, что с обозом возвращались, нашли меня. Да ты об этом уже слыхала… Эй, десятник! Здравствовать тебе! Почто князя своего узнавать не желаешь?