— Уж не серчай Христа ради, милостивец ты наш! — запричитал Кирилл, горестно разводя руками и низко кланяясь. — Что наскакался — то не беда, а польза выходит: ножки у тебя крепче станут. А на дела свои, отец родной, как не испрашивал я дозволения твоего, так и впредь не буду, ага.
— Да я просто ждал тебя, а ты чего-то юродствовать принялся. Еще и неискусно-то как — бэ-э-э! — Держан скорчил брезгливую гримасу. — Разучился что ль, пока мы не виделись?
— Если дождался, то радоваться должен, а ты гневаться изволишь.
— Да хватит уже, прекращай. Вот черт…
В дальнем углу, демонстрируя прекрасный слух, со значением прокашлялся галерейный послушник. Держан пристыженно втянул голову в плечи. Дернул Кирилла за рукав, увлекая за собой.
— А Светава тебе поклон передавала — во какой низкий! — сказал он без перехода, притворяя дверь и касаясь кончиками пальцев пола у княжьих ног. В голосе его Кириллу почудился то ли вызов, то ли упрек.
— И ей — от меня, — ответил он дружелюбно, в точности воспроизводя княжичев поклон.
Держан прищурился, как бы ожидая чего-то еще. Не дождавшись, хмыкнул и пророкотал (очень похоже) голосом князя Стерха:
— Вот и ладно.
— Ага, — всё с тем же дружелюбием согласился Кирилл, осматриваясь. — Ты тут один, как я вижу, а дядька твой где?
Княжич плюхнулся на кровать; перегнувшись за изголовье, с усилием вытащил оттуда дорожную суму в серебряных бляшках оберегов и принялся рыться в ней:
— Пожелал при десятке своем быть. То есть, десяток-то не его, ежели дотошно, а десятника Егозы… Да где же ты… Куда их определили — не ведаю еще, здесь сидел безотлучно, тебя дожидался… А! Ну голова моя! — он затолкал суму обратно и добыл оттуда же другую. — Вот ты где.
Держан с торжеством извлек продолговатый полотняный сверток и, подмигнув, принялся медленно, растягивая наслаждение, разматывать его.
— Ровно младенца распеленываешь, — проворчал Кирилл, наливаясь нетерпением. — Ух ты! Вот это да!
Последний взмах полотна открыл тусклый блеск стали и вощеного дерева. Лихо отбросив в сторону ткань, княжич на кончиках пальцев протянул другу непривычно короткую ручницу с кривой рукоятью — хищную, смертоносную, красивую… Кирилл немедленно ухватил ее — вертя, любуясь да примеряясь к ней на разные лады:
— Уж уважил — так уважил! Хороша…
Держан крякнул удовлетворенно и на манер князя Стерха согнутым пальцем оправил едва зарождающиеся усы.
— Не снаряжена?
— Нет, конечно.
Не выпуская ручницы, Кирилл сгреб его в охапку:
— Спасибо, друже.
— Владей, чего уж там.
— Гляжу, вроде не фитильная, кремневая. Тогда колесцо где? А завод?
— А нетути. Кремешок вот сюда бьет и, высекая искру, заодно эту крышечку приотворяет. Ты глянь, как полочка устроена: пороху нипочем не высыпаться, как ни размахивай.
— Хитрó, хитро! А рукоять-то до чего ухватиста — прямо сама собою в ладонь укладывается.
— Ага. А мастер Веденя все спорил со мною, что, мол, неловка будет, пока в свою руку не взял.
— Слушай, княжиче, так ведь ее и под одеждами легко схоронить можно, и даже в рукаве.
Держан усмехнулся:
— Сколь умом-то своим ты быстр, князюшко наш, — так именно в том и была задумка моя.
— И задумка, и исполнение — всё на диво. Честь тебе, мастер Держан!
— Да ладно… — княжич смутился польщенно, подхватил с кровати кусок полотна и стал со тщанием, уголок к уголку, складывать его:
— Теперь опробовать бы. Тебе, княже. Мы-то с мастером Веденею уже испытали, вестимо. Знатный огнебой получился — на двух десятков шагов…
Кирилл спохватился, перебил его:
— Эй, друже мой дорогой! В обители любое оружие может пребывать лишь в закромах у отца ризничего да к тому же только под замком. Если бы отец Варнава застал нас сейчас, — он прищелкнул языком и покачал головой:
— Вот бы мы опробовали — ух-х-х!
— Так это… Значит, с бережением следует, — ответил Держан, набычившись. — У меня и зелья огненного с собою малость имеется, и пуль с десяток найдется. Завтра раненько выйдем с тобою из обители — вроде погулять на просторе, — а там в лесок да подалее… Что скажешь?
Кирилл поколебался, махнул рукой:
— Ладно. Утро вечера мудренее — там видно будет.
Вздохнув, с нескрываемым сожалением отложил ручницу в сторону.
— Так ведь она теперь твоя, княже! — удивился Держан. Подумал и протянул понимающе:
— А, ну да. А ты за пазуху ее, чтобы галерейный не углядел.
— Друже мой смышленый, — сказал Кирилл очень терпеливо, — ты в келии один, а я — с братом Иовом. С братом! Иовом!