— Олекса! Отрадно, что воротился ты, — заявил Андрей, обращая внимания брата на себя. — Помоги уж ты мне! Уговори Мусуда стать моим кормильцем!
Александр отнесся к его просьбе пренебрежительно:
— Я Мусуду больше не господин. О сём проси батюшку.
Вздохнул Андрей удрученно: знал он, что с отцом заводить об этом речь бесполезно.
Их отец, услышав разговор сыновей, не преминул воспользоваться возможностью поддеть Александра:
— А что же, Олекса, не хочешь внове удаль свою показать? Не сразишься ли в потешном поединке? Али заржавел ты за то время, что сиднем сидел в Переяславле, а?
Ему удалось добиться хоть какого-то проявления чувств у Александра: тот слегка побледнел от его насмешки. Но ответить отцу он ничего не успел — вмешалась княгиня Ростислава. Видела она, как неприятны были пасынку речи Ярослава и испугалась она, что такой светлый для неё день будет омрачен трениями между Александром и отцом его.
— К чему затевать бой, хоть и потешный? — ласково обратилась она к своему супругу. — Сердце мое песни хочет слышать да пляски задорные видеть, а не драку.
К её удовольствию, Ярослав пошел на уступку:
— Коли так, не стану я огорчать княгиню, — снисходительно проговорил он. — Пускай твое сердце позабавится, душа моя!
Княжич Федор исподтишка бросал на Александра угрюмые взгляды. Не успел тот возвратиться в Новугород, как уже встал у первенца Ярослава костью в горле! Те пять месяцев, что провел Александр в Переяславле-Залесском, стали для Федора едва ли не самыми счастливыми в его жизни — ведь исчезла угроза, которую непрестанно ощущал старший княжич со стороны брата. Угроза его первенству в глазах отца, угроза его преуспеянию на ниве восхождения на княжеский столец! Лелеял Федор надежды, что князь-батюшка осерчает на Олексу настолько, что и вовсе оставит того в Переяславле и не позволит тому вернуться в Новугород… Но вот Александр здесь, в Новугородской Вольнице! И опять все вокруг только и говорят о нём, смакуя подробности его смелой проказы в битве на Омовже!
Но отнюдь не людские толки, хвалебно превозносившие самовольство Александра, были главной причиной затаенной злобы Федора, нет! Гневился первенец Ярослава на другое.
По традиции и обычаю, женитьба означала для княжеских отпрысков не только начало супружеской жизни, но и предполагала выделение в кормление удельного княжеского стольца — для того, чтобы сын мог учиться править самостоятельно. Конечно, далеко не все князья на Руси могли позволить себе наделить своих сыновей удельным княжеством — были и нищие князья, чьи сыновья никуда не уезжали после женитьбы, а жили вместе с отцом в его владениях — но ведь имел Ярослав Всеволодович такую возможность!
Федор самоуверенно полагал, что отец — в качестве свадебного подарка — назначит его своим преемником на новугородском княжеском стольце. Это соответствовало бы статусу Федора как первенца князя! Но когда он осмелился заговорить об этом с отцом, то оказался потрясен его ответом:
«Правильно судишь, Федор. Женишься ты, вступаешь в жизнь как мужчина, а значит и как князю тебе пора состояться! Однако ж новугородский столец я оставляю за собой, — строго ответил Ярослав Всеволодович сыну. — А ты после свадьбы с Улией Михайловной отправляешься княжить в Тверь. Будешь там удельным служивым князем под моим начальством».
Онемел тогда Федор, чувствуя себя донельзя оскорбленным и униженным. Тверское княжество! Такое захолустье даже по сравнению с Переяславлем-Залесским, не говоря уже о Новугороде! И такую участь определил Ярослав своему старшему сыну, будто бы в насмешку над ним!
И понимал старший княжич прекрасно — в таком решении отца замешан Александр. Пусть тот и удален был в Переяславль, но даже так он занимал в сердце Ярослава главенствующее место. Хочет Ярослав оставить новугородский столец за Олексой, сомнений в том у Федора уже не оставалось! И его догадку подтверждали сплетни, упорно ходившие в княжеской свите — мол, любит князь Александра пуще других своих отпрысков и потому подготавливает ему столь щедрый дар как Новугородскую Вольницу.