— Что ж… Жаль даже, что не видел я того сам!
И вновь между ними повисла тишина, прерываемая только назойливым жужжанием мошкары.
— Ты получил, чего хотел, — не дождавшись от княжича больше никаких речей, решился нарушить безмолвие татарин. — Так что же гнетет тебя?
— С чего взял, что гнетет?
Мусуд бросил на него проницательный взгляд и Александр снова тихо вздохнул.
— Ничего от тебя не скроешь! — проворчал он себе под нос и опять примолк.
Не дождавшись от него признания, татарин проявил настойчивость:
— Олекса?..
Но княжич, передернув упрямо плечами, попытался встать со словами:
— Пора мне в Городище возвращаться…
Татарин в тот же миг схватил его за руку и дернул назад, заставляя вернуться на место.
— Довольно скрытничать, Олекса!
— Это тебе довольно со мной как с дитём обращаться! — с отчетливым недовольством проговорил княжич. — Не ребенок я больше!
— Когда это я с тобой как с дитём обращался? — с не меньшим недовольством отозвался бывший кормилец.
Александр выразительно посмотрел на руку татарина, которая все еще сжимала его запястье — и пришлось Мусуду выпустить его из своей хватки. Сердито фыркнув, княжич, однако, больше не сделал попыток сбежать от него. Горделиво вздернув подбородок, он снова устремил взгляд на другой берег реки, будто что-то высматривая там.
— Не думал я об этом раньше. Но вот оказался в ссылке — и стали мысли разные в голову лезть, — наконец произнес Александр, преодолевая себя. — К чему мне княжеские почести, ежели не имею я вольности жить, как того хочется? Ежели почести эти дышать мне не позволяют?.. Надоело это! Тошно мне! Свободы хочу!
— Какой еще свободы? — осторожно удивился Мусуд.
— Хочу, как ты, пуститься по свету гулять. Сам решать, где мне быть. Сам решать, с кем драться. И чтоб никто не указывал, как должно мне жить!
Это признание не на шутку испугало татарина: неужто Олекса и правда о таком помышляет?!
— Погоди, Олекса! Уж больно поверху ты смотришь на всё! Не знаешь еще ты жизни всей и потому судишь наскоро, — со своей обыкновенной рассудительностью возразил ему Мусуд, не спуская при этом внимательного взора с него. — Что, по-твоему, жизнь моя? Думаешь, много радости в ней было? Думаешь, я сам избрал для себя такой путь? Не дали мне решать, какую судьбу мне иметь — продали в рабство и назначили участь!
На губах Александра мелькнула печальная усмешка.
— А я выбирал судьбу? Родился я в княжеской семье! У отца моего для меня только один путь назначен.
— Да разве плохо то? Спроси любого — всякий бы завидовал твоей судьбе!
— Что мне до других! Пусть себе завидуют, — поморщился княжич в ответ. — А я наелся княжеской участи до тошноты.
Они примолкли, каждый думая о своем. Мусуд ломал голову, как еще ему втолковать Александру, что мысли его ошибочны и опасны. И правда, что мог понимать в жизни мальчишка?! Всю жизнь он жил в сытости и роскоши, ничего для него князь Ярослав никогда не жалел и всячески оберегал. И не понимает Александр, что жизнь простого воина далека от такого благополучия! Что полно в воинской жизни и лишений, и опасностей, и страданий — и что всякий воин мечтает в душе своей о той судьбе, что получил Александр только лишь по праву своего рождения!
— Не спеши, все же, горячиться, Олекса! — негромко проговорил татарин. — Поверь мне, ошибаешься ты.
Александр склонил голову низко и каким-то растерянным жестом растрепал свои влажные волосы.
— Князь Ярослав любит тебя, какие бы отповеди не выдавал при этом! Наказал он тебя ссылкой, вот и закипела у тебя кровь от вынужденного безделья, — продолжил Мусуд, почуяв, что удалось ему достучаться до его благоразумия. — Но то дело прошлое! Ведь возвратился ты в Новугород — а значит, теперь все станет как прежде. Выдохнешь сейчас, остынет твоя кровь! И поймешь ты, что судьба твоя не клетка вовсе — а тоже пусть воина, пусть и несколько иной, нежели у меня!
Не сразу, но все же кивнул понимающе Александр в ответ на его слова.
— Знаю… Знаю, прав ты…
Мягкие наставления Мусуда и вправду подействовали на него отрезвляюще. Сидя в четырех стенах в переяславском детинце, он так извелся, что и сам не заметил, как мятежные мысли захватили его целиком. Настолько ему осточертели бездействие и отсутствие привычных вольностей! Не ожидал сам от себя Александр таких чувств — уверен был, что сумеет показательно спокойно вынести ссылку. Но — нет! Взбунтовалась у него душа, не вытерпела ограничений! Захотелось ему назло отцу сотворить сумасбродство, сбежать прочь от него и ощутить вкус воли вольной…