И дрожать стало некогда…
Я бы успел. Обязательно бы успел. И Славдя с Гридей остались бы живы. И жизнь моя пошла бы совсем другой дорогой. Не знаю, плоха та дорога была бы или хороша… только она была бы совсем другая…
Ладно, хочешь не хочешь, а вставать надо.
Гнедко споткнулся о какую-то корягу, предательски торчащую из песка.
Я оказался не готов. Вылетел из седла. Пролетел над головой коня. И со всего маху врезался в землю.
Вышибло дух. Небо завертелось надо мной в ярком хороводе облаков.
Пришел в себя. В голове ухало, словно в пустой бочке. Люди и кони вокруг почему-то двигались медленно и плавно, словно во сне. Шум в ушах заслонил звуки боя…
Медленно…
Очень медленно мимо меня проплыл ратник, размахивая мечом. Его глаза были выпучены и полны ярости. Рот широко раскрыт, словно он задыхался или кричал. Но я не слышал его крика — Я повернул голову и увидел, как драккар ткнулся змеиной грудью в прибрежный песок и с него посыпались вооруженные топорами и маленькими круглыми щитами люди. Варяги. Враги.
Попытался подняться… Мокрый песок саднил на стесанной щеке… Кровь заливала левый глаз. А шум в голове все не проходил…
Варяги рубились отчаянно. Настоящие воины. Но от этого не легче. Падают наши, словно подкошенные колосья. Я рвусь туда. В гущу боя. Но ноги вязнут в песке, словно в трясине…
Я вижу, как варяг прорубается сквозь нашу дружину. Как валится древлянская рать под ударами безжалостного топора. Я вижу, как он вдруг стоит один среди корчащихся на земле ратников. Как безумно оглядывается вокруг в поисках очередной жертвы. Вижу, как взгляд его останавливается на мне. Как он кричит что-то. И в глазах его вспыхивает огонь радостной ненависти. Он отбрасывает остатки изрубленного щита. Взмахивает топором и бросается ко мне.
Я вижу, как он летит мне навстречу. И звуки боя взрываются, вдруг оглушая и потрясая…
— Од-д-и-и-ин! — Рев варяга острым шилом буравит мозг.
И я пытаюсь увернуться от неминуемого. И понимаю, что не успею. А он все ближе и ближе. И я тону, словно в черном омуте, в бездонных зрачках варяга.
И время, еще недавно растянутое в бесконечную череду мгновений, вдруг сжимается в единый миг. Свист рассекающего воздух топорища перекрывает и крик варяга, и лязг мечей, и битву вокруг…
Я вижу, как в его грудь впиваются одна за другой восемь оперенных стрел, и понимаю, что это Куденя пытается остановить мою смерть. Но варяг делает еще шаг. Еще и еще. И падает. Но, даже падая, пытается дотянуться до меня. И топор опускается на мою голову…
Шишак смягчает удар, но шея трещит от напряжения. В глазах темнеет. Я проваливаюсь в пустоту… чувствую, как меня накрывает пеной небытия… а волчьи глаза все так же равнодушно смотрят на меня… и Навь втягивает в себя последнюю неяркую вспышку сознания…
Глава вторая
ВТОРЖЕНИЕ
7 июля 942 г.
Клочья тумана повисли на разлапистых ветвях сосен, растущих по берегу Ирпеня[16]. Из тумана выплыла лодка и ткнулась в древлянский берег. Три неясные тени, стараясь не потревожить предрассветную тишину, метнулись в прибрежный кустарник.
Здесь они разделились, и каждый скользнул в туман. Каждый в свою сторону.
Первый пошел по течению реки. Сумеречным мороком, бесплотным порождением Нави, пробирался он вдоль берега. Его шаги были бесшумны. Походка легка. Точно и не шел он вовсе, а плыл по туману.
Тут слуха его коснулся странный для этого места и времени звук. Он насторожился. Замер, готовый в любую минуту ринуться пущенной стрелой навстречу опасности.
Выждав несколько мгновений, сделал осторожный шаг. Затем еще один. Прислушался. И потек туда, где послышался тот странный звук.
На девятом шаге он снова замер, увидев в прорехе тумана песчаную косу. Озябшую в утренней сырости молодую сосенку, цепко вонзившую свои изломанные корни в прибрежный песок. А под сосной утлую лодчонку-плоскодонку, выдолбленную из цельного ствола. Возле плоскодонки копошилась согбенная фигура. Видно, древлянин — рыбий человек — собрался с утра пораньше проверить поставленные накануне сети.
Вот только не нужен он был здесь. И этот рассвет, и это место стали несчастливыми для него.
Он и понять не успел, откуда появилась тонкая, сплетенная из оленьих жил, удавка. Почему она захлестнула его шею. Отчего вдруг стало нечем дышать. Как случилось, что кровь бросилась в голову, а глаза заливает красная пелена…
Рыбак умер быстро. Призрак снял с его шеи удавку и уже собирался оттащить тело в кусты, как громкий окрик заставил его вздрогнуть:
— Батюшка, что ж ты меня не разбудил? Полагаясь на звериное чутье, призрак выбросил правую руку в сторону голоса. Что-то просвистело сквозь туман, и голос поперхнулся. Храпом изошел и затих.
Дотащив мертвого до ближайших кустов, призрак присыпал тело мокрым песком и направился туда, где по его расчетам находился второй труп.
Он не ошибся. Довольно скоро он наткнулся на распростертого на песке мальчонку. Из горла рыбацкого сына торчал нож.
— Не повезло тебе, отрок, — тихо сказал призрак.
Он вынул нож. Тонкая струйка крови брызнула из раны и впиталась в песок.
Схоронив мальчишку рядом с отцом, призрак оттолкнул от берега долбленку и растворился в тумане…
Второй пошел в глубь Древлянской земли.