Лицо воеводы ожило и посветлело после сообщения пушкаря.
- Подойди-ка ко мне голубчик, дай-ка я тебя расцелую умницу! - воодушевленно воскликнул он.
Панин, смущаясь, шагнул к Вельяминову. Тот, обхватив его за голову, наклонил к себе и облобызал в обе щеки. Затем, повернув его ко всем, радостно улыбаясь, произнес:
- Вот как надо служить Христу, государю и отечеству!
- Просто повезло, что так все случилось! - пролепетал покрасневший, смущенный старший пушкарь.
- Работящим и умным всегда везет! - отвечал воевода. - Буду ходатайствовать перед государем об установлении тебе Онисим, нового поместного оклада и дачи! Повышенных!
Сообщение Онисима Панина обрадовало всех. Отсутствие ручного зелья и фитиля не так страшно, как молчание пушек при осаде. В конце концов, у каждого сына боярского и казака, висел дома на стене саадак с луком и стрелами. Поражающее действие этого вида метательного оружия было велико - метко пущенные стрелы пробивали доспехи, несли гибель и увечье попавшим под обстрел воинам, разили их коней. Переняв татарский лук от татаро-монгольских завоевателей, русские вскоре превзошли их в искусстве владеть им. Так, в 1541 году при попытке прорваться за Оку татарской армии, она была встречена русским Передовым полком, воины которого “учали стрелять многими стрелами, и полетеша стрелы, аки дождь”. Крымский хан пытался сбить лучников с переправы орудийным и ружейным огнем, но ничего поделать не мог. Вскоре на помощь Передовому полку подоспели подкрепления, и татарам пришлось отступить.
Однако проблему отсутствия зелья для ручного огнестрельного оружия все равно необходимо было решать. Посовещавшись, постановили, не дожидаясь зимы, когда встанет санный путь, отправить обоз в Москву за зельем. Дьяку наказали, про пожар в челобитных государю и в Пушкарский приказ не писать, а сослаться на убыль зелья на дело прошлым летом, и учебу пушкарей.
Долго не могли выбрать начальника обоза. Никто не хотел брать на себя такую ответственность. Все очень хорошо знали старинную поговорку: “В Москву идти, голову нести”. Переругавшись, хотели назначить того, кто косвенно стал причиной необходимости этой поездки, осадного голову Муромцова, но воевода запретил, и устав от гомона спорящих окончательно постановил:
- Поедет Дружина Ерофеев!
Стрелецкий сотский(22) не стал оспаривать решение воеводы. За годы службы он привык беспрекословно исполнять приказания старших. После этого Вельяминов распустил присутствующих, оставив для совещания его, старшего пушкаря Панина, приказного дьяка Семина и проштрафившегося Муромцова. В кабинете воеводы, недоступном для посторонних ушей, они продолжили разговор.
Выслушав всех, воевода приговорил, что просить придется сто пять пудов ручного зелья и фитиля пуда четыре. Пушечный же запас, до нормы, пополнить зимой, установленным порядком. Посчитали количество подвод, вышло десять. Где их брать в маленькой крепостице, непонятно! По станам тоже охотников не найдешь, покосы, приближается жатва, да и путь небезопасный и не близкий. Задарма никто не согласится. Ямов нет, а налог двадцать с половиной рублей с сохи все равно приходится платить!
Воевода успокоил всех тем, что он согласен выделить из казны погонные по полтине на всю дорогу, да на корм для лошадей, на овес с рожью, по 4 алтына и 3 деньги23 каждому вознице. Муромцов обрадованно вздохнул. На эти условия охотники найдутся! Ведь это только с деревни Баловнево можно взять такое количество подвод.
Году в семьдесят первом, сразу после основания сторожевого пункта, стали раздавать служивым поместья вокруг него. Муромцов, поверстанный на городовую службу в Донков, получил дачу всего в шести верстах от города. Нашлись и желающие обрабатывать его землю. Несмотря на опасную близость с Диким полем, слухи о степном черноземе, дающем богатые урожаи, обещания богатой ссуды на обзаведение хозяйством новоявленными владельцами, влекли в эти края все новых и новых поселенцев. Их не пугали ни бескрайние просторы, ни набеги татар. Онисим Седельников, крепкий тягловый крестьянин из-под Костромы, переехал сюда со своим хозяйством и родственниками (а их, вместе с зятьями было больше десятка). От ссуды на обзаведение он отказался, свои деньги были. Люди из хозяйства Седельникова работали от зари до зари. И хоть говорят, что “от косы да сохи не будешь, богат, а будешь, горбат”, хозяйство по немного пошло в гору. Захребетники постепенно обзавелись своими дворами. Война, непомерные налоги, а у Седельниковых по 3-4 улья, 1-4 лошади с жеребятами, 3-4 свиньи, 1-3 коровы с подтелками в каждом дворе. У самого, 10 лошадок, не говоря про все остальное. Даже татарские набеги особо не потрепали
их. Бабы прятали скотину в окружающих дремучих лесах, а мужики шли на городские стены. Работящий народ потянулся к ним. Теперь это настоящее село, четырнадцать дворов, 37 человек только мужского населения. Онисим, уже лет пять, как старостой там!
Баловнево устраивало не только подводами. Воевода разрешил взять для охраны обоза только пять человек. Трех старых стрельцов, воевода дал, при условии их согласия. С трудом Дружина Ерофеев выпросил новиков, детей боярских Ваську Скурыдина и Тишину Инютина. Этим летом они были зачислены на государеву службу. Ребята неопытные, но молодые, горячие, задорные. Восполнят в деле то, чего у стариков нет.
Все понимали, что этого количества ратников недостаточно для обороны в случае заранее подготовленного нападения на обоз, но оголять стены крепости тоже было нельзя. Как и в прошлые годы, в Донкове из ратников остались только старики, больные и увечные, те которые не могли нести войсковую службу. Они составляли постоянный гарнизон крепости. Дети боярские, сторожевые казаки с апреля несли службу в степи, а стрельцы уже два года воевали на Новгородской земле. Поэтому, деревенские мужики, хоть как-то могли восполнить этот пробел. Их решили вооружить рогатинами. Выпроводив пушкаря, дьяка и Муромцова, воевода, глядя в глаза сотскому, спросил:
- Ерофеич! Ты хоть сам понимаешь, на что идешь?
- Понимаю! - угрюмо ответил стрелец.
- Ничего ты не понимаешь! - не сдержавшись, яростно возразил воевода. - Дороги кишат татями и душегубами. Но тебе они не страшны. Другое дело тот, о ком сообщает отписка из Разбойного приказа. Я ее еще месяц назад получил. На Коширской дороге, до Тулы, Венева и даже Коширы, разбойничает Кудеяр-атаман со своим войском! Слышал о таком?
Стрелец молча кивнул головой. Много им и его дружками христианской крови пролито. Разное о нем говорят. Одни считают Кудеяра просто разбойником, грабящим население, другие - опальным боярином, скрывающимся от гнева грозного государя. Третьи рассказывают, что он беглый разбойник и самозванец, выдающий себя за родственника царя-батюшки, и, наконец, четвертые, дыба по ним плачет, могут на ухо нашептать, что Кудеяр - брат нашего царя. Личность Кудеяра для старого воина была безразлична. Беспокоило так называемое “войско” атамана. Против этой многочисленной шайки его стрельцам, боярским детям и мужикам-обозникам не устоять!
- Обоз для Кудеяра лакомая добыча! - угадывая мысли Дружины Ерофеева, заключил воевода. - Зелье всем нужно, особенно разбойникам. Поэтому, если он узнает о цели вашей поездки, то обязательно нападет на обоз. Перевес сил явно не в нашу пользу. Остается одно, предотвратить нападение! Давай думать, что для этого необходимо сделать?
Думали недолго, потому что сделать можно было только одно: - постараться скрыть от окружающих истинные причины поездки в Москву. Правда, от донковских шила в мешке уже не утаишь, они видели, как взлетел на воздух казенный амбар, а вот всем остальным этого знать не надобно. Стрельцам, детям боярским, возницам следует наказать: - держать язык за зубами! Любопытным встречным отвечать - “Мы того не знаем, знает то Бог, да великий государь!” Подводы, чтобы меньше было вопросов, разрешить баловневским мужикам нагрузить кожами для продажи. Они этому будут только рады. В Москве держаться друг за дружку, по кабакам не ходить. Из Москвы постараться выехать скрытно, не привлекая внимания. В города, селения и постоялые дворы вблизи дороги не заезжать, а потому фуражом и съестными припасами необходимо в Москве запастись до Донкова. Небольшой пост никому не повредит!