Рынок жил своей жизнью, пытались хватать меня за руки уже при подходе к нему бабки, суя под нос пучки зелени, семечки и бальзамы на кедровых орешках.
Я только посмеивался, искоса наблюдая как Борис пытался отделаться от них толкаясь и закономерно получая по шапке то веником, то связкой душистых трав. Нравы здесь были простые.
— Ох, молодёжь пошла. Никакого уважения! — Собралась позади целая толпа набежавших бабушек, хаявших рыжего.
Пока мы искали место торга бояр Гончаровых, я перебирал в голове благополучно завершённые сегодня дела.
Первое — нанял контору со странным названием «Кин-дза-дза», пообещавшую установить мне видеонаблюдение на ферме в кратчайшие сроки. Они же поставят вышку сотовой связи, на которой помимо этого разместят тарелки для приёма спутникового телевидения и интернета.
Второе — купил и договорился о доставке на место всяческой живности, помимо уже закупленных кур и кролей.
Третье — увёл из под носа купчины большие, промышленные теплицы, которые мы установим сами. Зря он так долго торговался.
Проведу в них тепло и начну выращивать овощи и зелень круглый год.
— Это кто? Каторжники? — Указал пальцем на решётчатые клетки Борис, за что получил по руке от отца.
— Холопы.
— АААааааа… — Протянул он понимающе.
В чём отличие между холопом и каторжником, спросите вы? Всё просто. Каторжник — это бесправный раб, а холоп — гражданин нашей страны, с урезанными правами. Его можно сечь, бить, делать что хочешь, но не убивать. И даже даровать свободу, коли на то будет желание.
И тут я понял, что вот он — мой шанс заполучить верных людей. Да, воины рода Слуцких проиграли войну Гончаровым, да, они должны были умереть, но не позволить себя охолопить, только вот большого выбора у меня не было. Верные люди нужны кровь из носу.
— Почём? — Обратился я к продавцу, слуге рода Гончаровых, судя по гербу вышитому на рукаве куртки, расшитой красными петухами.
— Господин? — Поклонился он, стрельнув взглядом уже на мой герб, вышитый в отличие от него не на рукаве, а напротив сердца, говорящий всему и вся, что я не слуга, а член рода.
— Семён Андреевич, из княжеского рода Смирновых, — представился я.
Слуга на это расплылся в угодливой улыбке. Почувствовал зараза такая, что я готов хорошо потратиться.
— Очень приятно господин, — вновь поклонился он. Зашуганый слуга какой-то. — А эти, — презрительно скривил он лицо, — идут по пятьдесят тысяч за мужика, тридцать за бабу и по десять за ребёнка. Отрепье, — сплюнул он в сторону. — Позволено ли мне будет узнать, на что они вам?
— К делу пристрою. Навоз таскать на моей ферме будут, — приврал я чутка.
— Хи-хи-хи, — гадливо рассмеялся слуга. — Воины и члены рода Слуцких будут таскать навоз. Хи-хи-хи…
В итоге мы договорились, купил я всех, кто сидел в клетках. А это ни много, не мало — пятьсот с гаком человек. Придётся моим каторжанам потесниться, селить то их некуда. Ну, ничего. В тесноте, да не в обиде.
На этом я не закончил. Тот же продавец предложил взглянуть на другой товар. Мягкую рухлядь, оружие, автомобили, бронетранспортёры, танки, зенитки и многое другое, купил я в конечном итоге себе вертушку, так как без неё в Сибири никак. Пилоты же нашлись среди холопов, они то и подсказали мне, что стоит брать, а чего нет, потратил я ещё немного монет на действительно интересные вещи.
Улетал я из Сибирска уверенный в завтрашнем дне и с пустыми карманами. Зато на своём Ми-8T замшелого 1987 года.
Глава 8
Из спальни в домике каторжников раздавался плачь. Женщины, занявшие эту комнату — сгрудились вокруг молодой девушки лет двадцати и пытались её успокоить, но не получалось.
— Всё будет хорошо Маша, всё будет хорошо… — Обнимали они её, баюкая и тревожно переглядываясь.
— Нет, нет, нет! — Текли из глаз девушки слёзы, а сама она словно пребывала не здесь.
Последняя оставшаяся в живых представительница рода Слуцких повидала слишком много на этой войне. Смерть братьев, мамы, отца и младшенькой сестры. И всё это на её глазах.
— Я хочу к ним. Отпустите, отпустите, — попыталась она вырваться, но бывшие её слуги и няньки держали крепко. — Я приказываю!
Нянечки не послушались. Заварили ромашкового чаю, насильно напоив девчонку, и уложили спать, зажав её между собой.
— Спи Машенька, спи… — Запела ей колыбельную из детства главная няня, возвращая девушку мыслями в те времена, когда она была счастлива.