Глава IV. Княжич
Донков, город, от предвкушения встречи с которым наворачивались слезы на глаза обозников, входил в систему засечных крепостей для защиты Русского государства от набегов крымских и ногайских татар. Свое имя он унаследовал от древнего рязанского города, разрушенного во время нашествия Батыя. По Указу Царя и Великого князя Всея Руси Иоанна Васильевича, в 1568 году служилые люди из Пронска и Михайлова, под руководством воевод князей В. Курлятева и Б. Щепина-Серебряного-Оболенского, а также голов Г. Сидорова и Ю. Булгакова поставили на высоком мысу, образованным впадением речки Вязовни в Дон, острог, положив начало Донкову. Несколько лет спустя была построена деревянная крепость с башнями, с трех сторон укреплённая самой природой, а с четвертой — окопанная глубоким рвом, наполненном водой. Стены рва были укреплены высоким заостренным частоколом. На крутом земляном валу стояли дубовые стены, из засыпанных утрамбованной землей, поставленных впритык срубов «городен», длиной 124 сажени, толщиной 1,5 и высотой 2 сажени, с четырьмя проезжими башнями. Внутри крепости находились воеводский двор, казенный двор, государственная житница, воеводский приказ, тюрьма для осадного времени и колодец 5 саженей глубиной. С башен и стен, покрытых шатровой тесовой кровлей, велось наблюдение за татарами, и отражались их нападения. На стенах лежали груды камней и бревен, которые сбрасывались при штурме на неприятеля. Из амбразур в частоколе заостренных бревен стен велась стрельба затинными пищалями, а из бойниц башен выглядывали стволы размещенных на лафетах полковых пушек. Потайной ход, оборудованный в одной из башен, вел к реке Дон.
У стен крепости расположились деревни Баловнево и Сурки, слобода Сторожевая, дворы и земли боярских детей, стрельцов, сторожевых казаков, пушкарей, воротников, плотников, кузнецов.
В стрелецкой слободе, вытянувшейся по обе стороны вдоль дороги на Коширу и Коломну, стоял и дом Лыкова. В ворота своего дома стрелец въехал не один. Следом за ним мужик-обозник завез на подводе так и не пришедшего в себя незнакомца. Встречавшая Лыкова супруга Арина Евдокимовна, худенькая опрятная женщина его же лет, с умным, грустным лицом, обняв мужа, подошла к телеге.
— Как наш сыночек! — схватившись за сердце, охнула она. — Что с ним?
Лыков рассказал.
— Ну, что вы стоите? Несите в комнатку моего Ванюши! — вытерев платочком выступившие слезы, приказала она обступившим телегу родственникам — братьям и племянникам Лыкова.
Не зря Лыков упрашивал Дружину Ерофеева не оставлять незнакомца в монастырском приюте. Уж очень похож был он на позднего и единственного их сына Ивана, погибшего в Литве, два года назад. С его смертью, веселая и цветущая Арина, как-то сразу сникла, ушла в себя и постарела. Страдания супруги не оставляли равнодушным и Лыкова.
Он переживал вместе с ней и надеялся, что время заглушит боль от потери сына. Но годы шли, а ничего не менялось. Поэтому он, как тонущий за соломинку, схватился за так поразившую его схожесть незнакомца с их сыном. Может он вернет к жизни Арину Евдокимовну, заживит вот уже два года не зарастающие душевные раны?
Родственники осторожно подняли с телеги незнакомца и под руководством хлопочущей возле Арины Евдокимовны понесли его в дом. Лыков, дождавшись выезда подводы, закрыл ворота. Сняв с седла аргамака мешок с подарками, купленными в Москве, он с чувством исполненного долга направился к открытой двери своего дома.
Надежды Лыкова сбылись. Арина Евдокимовна ожила. Ухаживая за незнакомцем, она целыми днями не отходила от его постели. Какими-то известными только ей способами, Арина Евдокимовна кормила бульонами не приходящего в сознание юношу, из лечебных трав готовила настои, меняла повязки на ране, держала в чистоте больного и постель. Тимофей не вмешивался. Это у нее, известной на весь стан потомственной повитухи, знахарки и целительницы, он научился тому, что смог применить после боя у переправы. Многое, из того, что она делала для больных, настоятель прихода церкви Успенья Богородицы отец Симеон считал колдовством. Арина Евдокимовна могла заговорить грыжу у младенца, молитвой остановить кровь, вылечить страшную и неизлечимую болезнь. Но с колдовством попу приходилось мириться. К Лыковым за помощью обращались даже бояре из Москвы, назначенные воеводами в украинные города.