Скурыдин решив, что казаку можно довериться, рассказал об их с Андреем злоключениях.
— Ну и дела! — присвистнул казак, выслушав Скурыдина. — Сплошная загадка! Может, твой друг что-то не договаривает?
— Я ничего не скрываю! О том, что помню, все рассказал! — обиженно отозвался Андрей.
Незнакомец задумался.
— Да! — покряхтев, произнес он, наконец. — Не завидное у вас ребята положение! В любом случае повезут в Москву. Если приставы настоящие, один из вас, — он рукой показал на Ваську, — вместе со мной взойдет на лобное место, а второму за первую татьбу без душегубства, отрежут левое ухо, закуют в кандалы и на три года в тюрьму заточат.
— Если это мнимые приставы, ты, — он показал на княжича, — не доедешь до Москвы. За одно могут убрать и твоего друга. Кто-то могущественный, пока безуспешно, пытается убить тебя.
Друзья молча переглянулись. Они поняли ход мыслей казака. Мрачные перспективы так заставили их уйти в себя, что они почти перестали разговаривать между собой. Молчал и казак.
Васькину сестру и Арину Евдокимовну, которые через караульных передавали еду друзьям, к ним не пропускали. Два раза в день, караульные выводили их по одному из ямы для справления нужды, но с узниками не разговаривали. Лишь однажды, оказавшийся рядом начальник караула Василий Иванов, с сожалением сказал Ваське:
— Видел я на морозильнике приставов, которых ты отделал. Мастерски! Жаль, что защитником земли Русской тебе уже не быть!
Поэтому о том, что делалось в городе, они не знали. Прошли три долгих дня и ночи. Узники почти не разговаривали между собой. Иногда, казак заводил в полголоса одну и ту же песню степной вольницы:
Спев «Ой», казак горестно вздыхал, делая паузу перед продолжением. Андрей с Васькой подпевали ему.
На четвертую ночь, Скурыдин проснулся от толчков в грудь и назойливого шепота:
— Проснись парень!
Узнав голос казака, Василий, зевая, спросил его:
— Что тебе надо?
— Разговор есть! — ответил казак.
— Дня что ли не хватает? — зло огрызнулся Скурыдин, недовольный тем, что его оторвали от сна.
— Хватает! — согласился казак. — Только днем и у стен есть уши! Послушай меня!
Скурыдин поднялся с соломы и сел, прислонившись к стене.
— Я тут немножко к тебе и твоему другу присмотрелся! — начал издалека казак. — Ребята, судя по тому, что вы натворили, неплохие. Особенно мне понравилось, что не жадные. Со мной посылками с воли делились! Жаль мне вас, молодцов, на погибель бросать! Решил я вам помочь!
И казак рассказал Ваське, что его друзья на завтра планируют побег из тюрьмы. Днем, когда ворота в башнях будут открыты для прохода, они под видом жителей городка проникнут на территорию острога, где, укроются до наступления темноты в одном из помещений казенной житницы. Ночью, открыв замки на двери тюрьмы и решетчатом настиле, они освободят узников.
— А если на них наткнется караульный стрелец? — засомневался Васька.
— Его заранее обезоружат, свяжут и заткнут рот кляпом, чтобы не кричал!
— Тогда где они возьмут ключи от тюрьмы?
— Все продумано! Стрелец, которого свяжут для вида, наш человек. Он уже передал моим товарищам слепки ключей!
— Пусть будет так! — соглашался Васька. — Только как мы из острога выберемся? Ворота закрыты. На стенах караульные стоят! Всех не купите, и не свяжите!
— Это и не нужно! Стена, которая выходит к Дону, не охраняется!
— Ну и что толку? Там же отвесный берег высотой три сажени и две сажени стена острога. Если прыгать, ноги переломаешь! На веревке спускаться, караульные увидят!
— И это учтено! Завтра вечером, в том месте под берегом, крестьяне опрокинут две копны сена. Жить захочешь, прыгнешь!
— А куда потом!
— Можете со мной, сначала в Пермскую землю, на реку Чусовую. Там Кольцо по государевой грамоте охотников набирает, а потом в Сибирь, на помощь Ермаку Тимофеевичу. Государь за это, вам вашу вину простит!
— Мы ни в чем не виноваты! — вспылил Скурыдин. — Не настоящие это приставы!
— Верю! Но другого пути у тебя и твоего друга нет!
— Согласен! — решился Скурыдин. — Сейчас спрошу у Андрея.