«Хитришь тестюшка! — кичливо подумал будущий жених. — С золотой посуды у него в семье едят! Как бы ни так. На самом деле худородный дворянишко спит и видит, как породниться с ним, отпрыском старинного боярского рода!».
— По рукам! — согласился он.
Рукопожатием через стол собеседники скрепили свое согласие.
— Вообще-то от богатства одни несчастья, — продолжил беседу старший. — Я, Бежецкого не просто так вспомнил? Вчера он под царскую опалу попал! Князь не смог вынести бесчестья и его хватил удар. Утром отвезут в родовое имение. Но говорят, дни его сочтены. А сын ничего не знает.
— Это почему? — удивился его собеседник.
— Его рядом с ним нет. Два года назад был послан государем на учебу за границу в Италию.
— Скорее всего, он там и останется!
— Нет. Как раз на днях он закончил обучение и решил вернуться назад к отцу, на свою новую Родину. Только на границе его не пропустили. За немца приняли. Дорожная грамота на языке латинян, в платье немецком. С рождения на чужбине! Вылитый немец!
— Сколько же ему там сидеть? Некому за него порадеть!
— Это правда. Только князь Михаил, вчера успел сделать и оплатить ему проезжую и подорожную грамоты. Наверное, тот их уже получил и дня через полтора, ямской гоньбой будет в Москве. Засуха, дороги хорошие. А до вотчины, рядом с Коширой, почти рукой подать, часов одиннадцать — двенадцать на резвой лошади. Дай Бог ему успеть проститься с родителем.
— Печальная история! А что же, у князя больше детей нет?
— Нет, Андрей его единственный наследник.
«Счастливчик! — с завистью подумал о сыне князя молодой собеседник. — Какой-то немчуре все сразу, а родовитому русскому дворянину — ничего!».
Глава II. Обоз
Нагретый лучами полуденного солнца папоротник почти в рост человека, покрывающий сплошным зеленым ковром огромную поляну, издавал тяжелые, доисторические запахи. В плотном неподвижном воздухе застыли кроны окружавших ее могучих столетних дубов. Мертвая тишина, изредка нарушалась дребезжанием мухи, попавшей пауку на обед и криком неведомой птицы. Ни зверя, ни человека. Но нет. Не выдержав, всхрапнул конь, обнаружив себя и всадника, незаметных в листве наклонившихся к земле дубовых веток. Всадник успокоил коня недовольным поглаживанием по холке и опять застыл, вслушиваясь в тишину леса. Не отягощенное взрослыми заботами курносое румяное лицо, первый пушок, покрывающий подбородок, напускная суровость взгляда пытающегося скрыть добрые голубые, широко расставленные глаза, говорили о юном возрасте всадника, недавно преодолевшего пятнадцатилетний рубеж. В тоже время юноша обладал широкой грудью, «косой саженью» в плечах и ростом не малым! Самый раз для государевой службы, которая в Московии с пятнадцати лет и начинается!
«Новик», как называли только поступивших на службу юнцов, был неплохо защищен и вооружен. Его светловолосую голову покрывала суконная «бумажная шапка», с «наушами», козырьком и защитной стрелкой, в которой между подкладкой, стеганой пенькой, и покрытием были вшиты металлические пластинки. Грудь защищал одетый под кафтан, легкий панцирь. Снаряжение было тщательно подогнано. По правую руку юного богатыря помещался колчан со стрелами, слева на плече висел лук в налучнике. Сабля московского производства с простой рукоятью и крестовиной, покоилась до поры в деревянных ножнах висящих на левом боку, на кожаном ремне. Там же болтался запоясный нож — длинный острый кинжал.
Где-то за поляной затрещала сорока. Всадник насторожился, пытливо вглядываясь в чащу на другой стороне поляны. Лук из налучника привычно лег в его левую руку. Стрела с узким граненым жалом коснулась оперением тетивы. Приготовления были своевременны. Послышался быстро приближающийся треск сухих веток и валежника. Из глубины леса, в сторону поляны кто-то бежал. Он уже был на границе поляны, когда раздался свист летящей стрелы. Беглец, словно споткнувшись о невидимую кочку, без крика упал в папоротник, показав напоследок торчащую из спины стрелу. Вслед за ним из чащобы выбежали двое. Юный воин натянул тетиву. Держа на прицеле того, что был с луком, он успел рассмотреть преследователей. Это были крепкие молодые мужики, в мурмолках[12] и рваных, грязных зипунах поверх дорогих рубашек, с расшитыми золотом воротами, которые также не отличались чистотой. Привычный атрибут разбойника, кистень, с болтающейся на цепи шипованной гирькой, дополнял вооружение лучника. Дорогая, булатной стали сабля с позолоченной рукоятью и крестовиной украшенной драгоценными камнями, в ножнах покрытых красным бархатом резко контрастировала с обликом другого удальца.