Ахренеть, когда я заскочил на жеребца, мне показалось, что забрался на комод. Спина широкая и слегка прогнутая. Конь производит мощное впечатление, но я понял, что это за зверь, когда Михаил сильно хлопнул его рукой по крупу. Эта зверюга спринтанул так, что я еле удержался в седле, скотина, предупреждать же надо. Это я про Михаила.
Такое ощущение, что я дал газу гоночному автомобилю. Аж земля загудела от его топота. Но не получив шенкелей жеребец сам остановился, и мы уже не торопясь вернулись. М-да, это чистый спринтер, который может быстро разогнаться с тяжеловооруженным рыцарем. На таких не перемещаются по просёлкам, их возят налегке. И только перед битвой снаряжают в броню.
Михайло лучится от положительных эмоций, видя моё восхищение от коня. А когда я узнал, сколько сена и овса он уничтожает в день, мне элементарно поплохело.
Затем я угощал юного князя своим фирменным шашлыком. Я замариновал в вине отборные куски дичины и сейчас угощал парня новым блюдом.
Вот, под мою наливочку пошло дело веселее. Мы сидим в центре поляны на чурбачках. Остальные бдят поодаль, охраняют стало быть. Так чтобы не слышать, о чём мы гутарим.
А о чём могут гутарить два молодых парня.
Конечно, о смертельном железе, конях и бабах.
У меня, конечно, нет такого опыта, как у Михайлы. Того отец сызмальства брал с собой в походы. И на литвинов, и на татар, на другие русские города тоже приходилось ходить.
От парня я узнал, что он был женат три года на Софье Слуцкой, дочери киевского князя Семёна Олельковича. А ещё неким образом он приходился шурином самого Ивана III.
- Папенька отдал сестру мою Марию за московского князя Ивана.
Что интересно, собеседник опустил полный титул Ивана III, именовав того, как простого князя. Видать нет любви между ними.
Хорошо сидим, погодка классная, лёгкий ветерок отгоняет мошкару. А мы опрокинули ещё по чарочке под нежное мясо с шампура.
Михаил разоткровенничался, наверное, моя «горилка» подействовала:
- А в прошлом месяце батюшке послов отправил к Плоцкому князю Владиславу II. Сватает за меня его дочь Анну. А у меня не лежит душа к схизматичке, она, конечно, поменяет веру на нашу, православную, иначе никак. Но отец, как всегда, забыл спросить моё мнение.
Хм, да, интересно вот так под шашлычок узнавать, как делалась политика в восточной Европе.
Расстались мы почти друзьями, но нашему дальнейшему сближению помешала необходимость уезжать.
После того, как Фёдора не понятно где носило седьмицу, он вернулся усталый, но довольный.
- Ляксей, завтра едем навестить одного человека.
- Хорошего?
- Не совсем, он был причиной смерти батюшки. Сейчас, когда ветер подул в другую сторону, сбег и затаился в глубинке.
Ну, месть – святое дело, я за. За этим и ехал. Я уже не жалею, что попал в этот город. Здесь, в отличии от нашего захолустья, чувствуется ветерок перемен. Что-то происходит, я столько узнал интересного за последние дни.
Собственно, одна ночёвка и моя дружина под вечер прибыла на место. С нами ещё дядька Пантелей с подсобником.
Нам предстоит неблагодарная роль, мы окружили хуторок и обложили его так, что мышь не проскочит.
Фёдор переметнул через высокий бревенчатый забор, это в лесу то и немного повозившись тихо открыл калитку. Далее нас не пустили. Фёдор с Пантелеем и помощником скользнули внутрь. Я только рассмотрел в сгущающихся сумерках два лежащих тела охранников.
Я даже сумел замёрзнуть, когда через часик вдруг раздался мучительный почти звериный крик. Лошади встрепенулись и пришлось их успокаивать.
Да, обидчику Фёдора сейчас нелегко. Наверняка вспоминает обиды, которые неправедно нанёс другим.
Лагерь пришлось разбивать в сторонке, всё равно мы бы не влезли на небольшое подворье.
А по утру Фёдор попросил помощников и мои парни поспешили грузить некие свёртки и мешки на лошадей. Когда с этим было покончено, дом предали огню, со всеми его домочадцами.
Когда пламя охватило все строения усадьбы, мы тронулись в обратный путь.
Я только посматриваю на усталое лицо товарища. Дело он сделал, но не похоже, чтобы его душа успокоилась.
А результатом нашей поездки стали некие перемены в жизни моего товарища.
Насколько понял, тверской князь Борис Александрович вместо утерянной вотчины выделили своему бывшему сотнику хоромы с подворьем в городе.
Причём внутри главных стен, недалече от Кремля.
Вследствие чего и мы откочевали всем табором из надоевшего уже дома вечно сердитого и подозрительного Пантелея на новые казармы.