— А что им было думать, Алексей Алексеевич? — участливо заметил я, — вертолет репортеров застал место происшествия, на котором среди пострадавших оказались только члены двух союзных родов, а вокруг них снуют многочисленные дружинники Рюриковичей, устраняют улики и под страхом смерти не пускают посторонних. Даже вертолет местного телеканала едва не сбили.
— Это стандартный протокол поведения при чрезвычайных ситуациях! — эмоционально вскинул руки Кропоткин, который явно ожидал другого ответа, — разве вам оказали плохой прием, княжич? Вам лично угрожали, Артемий Сергеевич?
— Что вы, лично нет, — пожал я плечами и сощурился, — только опосредованно.
— Вот как, — изменился в лице явно понявший намек Кропоткин и от его простоватого эмоционального образа не осталось и следа, — вы осознаете, Артемий Сергеевич, что использование дара в отношении Рюриковича это преступление, которое карается смертной казнью?
Быстро он перешел на угрозы, но так даже лучше. Дело пойдет быстрее.
— Дара? — искренне удивился я, — вы что, Алексей Алексеевич, я бы ни за что так не поступил. Просто чуткий слух. В этом милом старом здании на удивление тонкие стены.
— Тонкие стены, — покачал головой Кропоткин, — я ведь хотел по-хорошему, Артемий Сергеевич.
— Аналогично, Алексей Алексеевич, — кивнул я, — не хотелось бы ссориться с тем, от кого зависит моя судьба.
— Вы переоцениваете мою скромную персону, Артемий Сергеевич, — улыбнулся Кропоткин, — изменниками занимаются другие люди, и в их «кабинетах» клубнику не подают.
— Да я не про ваши обвинения говорю, — отмахнулся я, — а про цель своего приезда в столицу и царский лицей, в частности.
— И какая у вас цель? — удивился Кропоткин.
— Как и у любого, кто желает стать сильнейшим одаренным в стране, поступить в царский лицей, — улыбнулся я, — судя по табличке на двери это по вашей части.
— По моей, — задумчиво нахмурился Кропоткин, — но, боюсь, набор на этот год уже две недели как закрыт. Да и, учитывая вашу ситуацию, Артемий Сергеевич, о поступлении я бы переживал в последнюю очередь.
— А какая у меня ситуация, Алексей Алексеевич? — вскинул я бровь, — давайте обрисуем. Кортеж двух независимых знатных семей ехал по частной трассе клана Рюриковичей в сторону Царского лицея и подвергся нападению. В результате пострадали восемь представителей рода Сомовых и два представителя рода Соколовых, в том числе двое аристократов. После чего, дружинники Рюриковичей оцепили территорию, выгнали все средства массовой информации, подчистили все улики и заперли выживших в инциденте на территории царского лицея. Ничего не упустил?
— Только тот момент что никакого нападения изначально не было, а все устроила ваша же подопечная, — брезгливо хмыкнул Кропоткин.
— Это ваша версия, — кивнул я, — которую вы не можете подтвердить ни записями с камер, ни свидетелями, ни даже показаниями участников.
После этих слов у члена клана Рюриковичей аж зубы заскрипели от злости.
— Это ненадолго, — наконец, ответил Кропоткин, — по какой-то неведомой мне причине Иван Сомов и его люди не выдвигают обвинений, но как только все узнает патриарх рода Сомовых, он не станет покрывать столь вопиющее преступление в столице. Даже ради своих родственников.
— Спешу вас разочаровать, Алексей Алексеевич, — победоносно улыбнулся я, — род Сомовых совместно с родом Соколовых выступили с заявлением о взаимном отказе от претензий в «царскосельском инциденте», сославшись на внутренние дела рода.
— Вздор! — встрепенулся Кропоткин, — когда?!
— Минуту назад, — кивнул я и в ту же секунду телефон Рюриковича завибрировал.
Мельком бросивший взгляд на экран Алексей Алексеевич Кропоткин разом стал мрачнее тучи.
— Что мы имеем в сухом остатке? — продолжил я рассуждать вслух ровным голосом, — Вроде бы, инцидент исчерпан, виновных не ищут, ни у кого нет претензий. Но как же так? Нападение было, а виновных нет? Не получив ответы, общество сделает выводы самостоятельно. Как вы думаете, Алексей Алексеевич, какие?
— Клан Рюриковичей бы никогда! — вскрикнул в гневе Кропоткин и осекся.
— Никогда бы не действовал столь топорными методами? Ваша правда, Алексей Алексеевич, но люди охотно поверят в то, что Рюриковичи воспользовались властью и заставили два сибирских рода замолчать об инциденте на территории их лицея.
— Трасса не является территорией царского лицея! — рыкнул Кропоткин.
— Вот именно, но она принадлежит Рюриковичам. Как и половина территорий Санкт-Петербурга. Если Рюриковичам сегодня можно игнорировать законы империи на трассе вне лицея, то кто гарантирует что завтра вы не сделаете того же самого уже в городе?