— Прости, сын, — подметив источающуюся от Федора агрессивную ауру, твердо продолжил Иван Романов, — это важно.
Ледяной ветер в горах пробирал старого князя до самых костей. Его дар уже давно не тот, что раньше, и жизнь в местном суровом климате становилась для него тяжелее с каждым годом.
— Опять Алеуты? — сухо поинтересовался Федор, стряхнул намерзшую ледяную корку с оголенных плеч и поднялся на ноги.
Из одежды на парне были только серые штаны из простой ткани и потрепанная желтая повязка на руке с гербом дома Романовых.
С тех пор как Федор в совершенстве овладел родовым даром в пять лет, местный холод не только на него не действовал, но и, наоборот, делал его только сильнее.
Как Федор это делал до сих пор оставалось загадкой даже для князя. Никому из рода Романовых не удавалось ничего подобного, а оттого он и был столь ценен.
— Стал бы я неделю тебя искать и лезть сюда ради кучки дикарей, — потеплее укутался в медвежью шубу и фыркнул князь на упоминание живучих коренных местных.
— Тогда что, — медленно повернул Федор свой безжизненный взгляд.
Кожа младшего из четырех сыновей князя отдавала белизной, словно у трупа, и, в купе с тренированным телом, Федор Романов походил на ожившую мраморную статую. Нечеловечески низкий пульс и редкое дыхание только усугубляли ситуацию.
— Французы? Британцы? Японцы? — равнодушно перечислял Федор последних смельчаков, что с упорным постоянством осмеливались вторгаться в его земли за последние десять лет.
— Нет, — тряхнул головой Иван Романов, — после того как начался Корейский конфликт наши границы стали спокойнее чем-когда-либо.
— Если очередной князёк решил открыть производство на моих землях... — с угрожающим холодом в голосе начал Федор.
Ему, в общем-то, было все равно кого убивать. Любое посягательство на территорию Аляски, воспитанный во вседозволенности Федор воспринимал как нападение, а Ивану Романову все тяжелее удавалось держать сына под контролем.
Сейчас то князь понимал, что был чересчур строг к Федору и сам вырастил его таким, но иного выбора он не видел. Если бы Рюриковичи в столице прознали про истинную силу Федора, мальчик бы и года не прожил.
— Никакого посягательства на наши земли, — поспешил опровергнуть больную для сына тему Иван Романов, — все ровно наоборот, скоро земель станет куда больше.
— В каком смысле? — искренне удивился Федор, разминая затекшие босые ноги.
— День, которого наш род ждал сотню лет настал, сын, — разрываясь от гордости сощурился князь Романов, — пора показать миру четвертого русского Богатыря. Собирайся, мы летим в Прагу.
— Как я могла согласиться... — напряженно покручивая планшет с уже зарегистрированной заявкой посетовала сама на себя Анна Зверева.
Уже пятый раз за последние полчаса.
Весь аппетит перебивает если честно. Пообедать я в итоге толком не успел и до еды добрался только сейчас. Спустя четыре часа и две честно отсиженных нудных лекции.
Ладно не отсиженных, но вел то я себя смирно. Даже от гвардейцев не убегал.
Точнее не смог. Попробуй тут удери от десяти окруживших тебя бешеных бультерьеров, но это не важно.
С их абсолютно нечестной системой выбора блюд на этаже для лицеистов, я считаю, что мы квиты.
Это же надо было додуматься ограничивать выбор блюд по рейтингу успеваемости на курсе. Будто нам и так мало мотивации. Да и разве это честно, что по итогам первого дня я мог позволить себе только гречку с курицей и лист салата?
Два сорванных занятия, два пропущенных и одно опоздание вогнали мой рейтинг успеваемости в минусовой, а пересматривать его отчего-то никто не пожелал.
Поэтому, за то, что Зверева провела меня на пятый этаж ресторанного блока, который рассчитан только на высший преподавательский состав, ей плюс один балл.
— Потому что ты благоразумный человек, способный трезво осознать последствия своих действий, — мудро заметил я, разрезая ножом сочный стейк из говядины.
— Вот уж вряд ли, — нервно усмехнулась Анна Зверева, в очередной раз покосившись на злосчастный гаджет, — как только Демьян Афанасьевич увидит эту заявку, тут же ее отменит, а меня уволит. Всему есть предел.
— Ну, тогда я воспользуюсь альтернативным вариантом, — пожал я плечами и закинул в рот очередной кусок мяса.
Мин бы оценил здешний стейк. Во всем Веере не сыщешь ничего похожего. Бесподобный натуральный вкус. Или это дело в восприятии этой физической оболочки?