Жаль, конечно, что испугались преследователи не меня, а Елизаветы Михайловны Елецкой, к которой им высочайшим указом было запрещено приближаться ближе, чем на пятьсот метров.
Но, ничего, над этим мы с ними еще поработаем.
Не успел я пройти и трех метров по ярко освещенному теплым светом фонарей цветочному саду, как передо мной появился хмурый мужчина в боевом гвардейском облачении.
Его остроконечное лицо угрожающе оскалилось, но никакой личной злобы у этой вариации бультерьера не наблюдалось. Хотя, выглядел он удивительно похожим на остальных.
И комплекцией, и формой лица, глазами и даже бровями. Клонируют они их что ли?
— Стоять, — жестко бросил гвардеец, — кто такой?
— Лицеист, — кивнул я на форму и достал из кармана золотую ключ-карту, служащую дополнительным опознавательным знаком.
— Это частный сектор, как ты сюда попал? — ничуть не расслабившись после увиденного, сухо спросил гвардеец.
То, как меня начали окружать пятеро его дружков я ощутил не сразу. Эти гвардейцы оказались куда опаснее, тех, что бегают сейчас по лесу, линейкой отсчитывая пять сотен метров.
Легкое чувство дежавю кольнуло сознание, а холодок пробежал по спине.
Подобные ощущения у меня последний раз вызывал «дворецкий» Прохор Семенович на ночных спаррингах. Двигалась эта пятерка очень похожим с ним образом и отследить их четко не удавалось даже с помощью моего «Ока».
Лишь короткие вспышки присутствия вокруг выдавали их намерения.
— Статичные силовые барьеры безнадежно устарели, — со знанием дела констатировал я, и протянул выуженную из другого кармана серебристую визитку с гербом рода Соколовых, — советую обратить внимание на воздушные дроны с четырехфазным эфирным датчиком фиксации, личной разработкой Омского княжества.
— То есть, ты признаешь, что злонамеренно проник на охраняемую территорию? — проигнорировал мой совет гвардеец и процедил явно заученную фразу.
Ну и зря.
Эти дроны великолепно показали себя в Омском княжестве, а представлять их широкой публике мы не планируем. Император то наверняка знает об их существовании, но знает ли он что его нынешние хваленые барьеры имеют фатальную уязвимость и требуют немедленной доработки?
Вряд ли.
А этот гвардеец мог проявить инициативу и донести умную мысль до государя, глядишь, медаль бы какую получил. Или что там бультерьерам положено. Кость?
— Никак нет, — перешел я на понятный ему язык, — проверка внутренних систем безопасности царского лицея, — добавил я уверенным голосом.
По неизменно угрожающему внешнему виду я заключил, что сработало не так эффективно, как на Щепине.
Жаль.
— Отлично. Вот заодно и царскую темницу проверишь, — устрашающе поиграл желваками гвардеец и, качнувшись в мою сторону добавил, — изнутри.
— Это ко мне! — вдруг донеслось из беседки командным голоском.
Долго же Елизавета Елецкая сохраняла молчание. А ведь мое появление заметила сразу. Наслаждалась процессом?
Услышав голос цесаревны, гвардеец замер, осмысливая новые вводные.
— Не положено, — нарочито громко выдал он, спустя три секунды.
С меня же своего цепкого взгляда не сводил, готовый в любой момент продолжить с того момента, где остановился. Сложить нарушителя лицом в пол, скрутить с особой жестокостью, демонстративно показав наглецу что бывает с теми, кто нарушает покой цесаревны и отбить всякую мысль о повторении сей дерзости.
После чего доставить в закрытую темницу, где особо эффективными методами специально обученные люди будут выяснять кто я и что делал на самом деле.
Ну, по крайней мере, в его голове это выглядело так и с реальностью бы совпало мало. Правда свой шанс узнать это на собственной шкуре гвардеец уже упустил. Так и будет теперь жить несбыточными мечтами.
— Это он, — коротко добавила Елизавета Елецкая с показательной нетерпеливостью в голосе.
— Тц, — недовольно скривился гвардеец, но отступил на шаг, открывая мне путь к беседке, — у тебя десять минут, спаситель, — с подчеркнутым презрением на последнем слове выдавил он.
— Там девчонка за елью, — кивнул я себе за спину, — у нее сердечко слабое, как у хомячка. Если напугаете и умереть может. А если умрет, — с нескрываемой угрозой в голосе добавил я, — спасать придется уже вас.
Гвардеец ничего не сказал в ответ, но его взгляд дрогнул, а пятерка дружков прекратила движение к Эмилии.
Люблю понятливых.
Дальнейший мой путь по уютному ночному саду мне никто преграждать не смел, хоть и вернулось ощущение прожигающих спину злобных взглядов.