— Так случилось, потому что этим утром тебя вообще не должно было быть в той тюрьме, — пояснил я, — как, собственно, и меня в гостином доме. Поэтому Глеб Борисович Одоевский настаивал на нашей немедленной казни, а когда не получил поддержки от других Рюриковичей, психанул и пошел к тебе.
— Все еще не понимаю, — скрестив руки на груди от напряжения фыркнула Анна Зверева.
— Еще бы, — улыбнулся я, — я сам потратил весь день, половину ночи и три четверти запасов эфира чтобы разобраться. Главное улови суть, а то твоя истерика мешает, знаешь ли.
— ЧЕГО?! — вскрикнула Анна Зверева, но осознав, что только подтверждает сейчас мои слова, закрыла глаза и глубоко выдохнула, пытаясь успокоиться.
На удивление сработало.
— Тот изолятор должен был быть пустым, потому что именно там этой ночью дочь императора, Елизавета Михайловна Елецкая должна была умереть, — вскинув палец вверх проговорил я, нагнав драматизма в голос.
— Я же говорила не произносить это вслух! — вздрогнула Анна Зверева.
— Нас никто не слышит, — вздохнул я, — ты еще не поняла? Все системы безопасности полигона приемной комиссии отключены. Те, кто задумывал этой ночью убить Елизавету Елецкую не отказались от своей затеи и совершили покушение на дочь императора два часа назад на втором этаже вон того здания, — указал я на расположенный в двадцати метрах от нас тренировочный центр, в котором я встретил Алекса.
— Откуда ты знаешь? — начала улавливать происходящее Анна Зверева и ее взгляд стремительно трансформировался из обреченного в деловито-серьезный.
А это именно то, что было мне нужно. Не узнай моя телохранительница что происходит на самом деле, скорее всего вообще бы не стала сражаться против бойцов с гербами Рюриковичей.
Она же все-таки гвардеец императора, чтобы это не значило.
— Знаю, потому что находился в том самом здании в тот момент, — развел я руками.
— И убил их.
— А надо было дать дочери императора умереть?
— Так, — медленно выдохнула Зверева, потерев виски, — и когда ты перешел от героического спасения цесаревны до ее похищения?
— Да сразу и перешел, — пожал я плечами, — ее убийцы то одеты были как дружинники лицея. Эта дурочка все не так поняла, начала орать что я пришел ее убить, вопить о помощи на весь центр... — вздохнул я, — ну мне и пришлось ее вырубить.
— Ты посмел ударить цесаревну?! — опять начала концентрироваться не на том Зверева.
И зачем вообще людям эмоции, если они не умеют ими пользоваться?
— Нет конечно, — закатил я глаза, — выкачал воздух из ее легких. Кричать перестала, правда сознание потеряла, но это тоже был плюс, на ее вопли ко мне начали сбегаться студенты с тренировочного поля.
— И куда ты ее дел? — из последних сил сохраняя самообладание, задала Анна Зверева вопрос, с которого, по-хорошему, и должна была начинать наш разговор еще у тюрьмы.
— Да вон там лежит, — указал я рукой на темный уголок сквера в пяти метрах впереди.
— ЧЕГО?! — сорвалась Анна Зверева с места, перескочила золотую скамейку и замерла с раскрытым ртом перед полянкой, надежно укрытой от фонарей освещения раскидистым старым дубом.
Я подошел следом и своими глазами убедился, что рыжеволосая веснушчатая девушка с аристократически белой кожей и не в совсем аристократической позе мерно сопит лежа на траве.
— Ты бросил цесаревну под дерево... — находясь в ступоре тихо констатировала Анна Зверева.
Вслух это конечно звучит так себе, но, по факту, после анализа местности, «Око» определило именно это место наиболее укромным.
— ТЫ ВЗЯЛ И БРОСИЛ ЦЕСАРЕВНУ ПОД ДЕРЕВО КАК ДВОРНЯГУ?! — справившись с шоком повернулась ко мне разъяренная телохранительница.
— Да как ты смеешь! — искренне возмутился я, — я подложил ей под голову пиджак!
— Соколов... — прошипела Анна Зверева и схватила меня за грудки, — ты о чем думал? А если бы она проснулась?!
— Исключено, — заявил я, — я ограничил приток кислорода к ее мозгу.
— Твою мать... — уже устав злиться буркнула Анна Зверева и отпрянула на шаг, окинув Елецкую сочувствующим взглядом, — и ты оставил ее без присмотра?
— Алекс приглядывал, — возразил я.
— Какой еще, нахер, Алекс?!
— Мой друг, потом вас познакомлю, — отмахнулся я и одним ловким движением забросил цесаревну себе на плечо, — ты лучше скажи, предпочитаешь в здании или на улице?
— Соколов...
— Ты права, конечно, здание, — задумчиво огляделся я по сторонам, — вон на крыше медицинского блока, — указал я на единственное здание, которое еще не успел прочесать враг, — и обзор хороший, и морг рядом.