Проклятие Рюрика мгновенно наказало Артура Михайловича за нападение на императора, но ему было плевать. Лишившийся рассудка Холмский улыбался и без конца бормотал что убьет меня.
Даже когда он обессиленный завалился на бок и оставшихся в его теле сил едва хватало на то, чтобы дышать, Холмский продолжал скалиться и бросаться клятвами меня убить. Клятвами безумца, которым не суждено сбыться.
— Движение на три часа, — дал сигнал Мин.
Потеряв всякий интерес к уже не представляющему никакой опасности Холмскому, я повернул голову направо, где из леса выступил знакомый силуэт. Загорелый, поджарый мужик в военной форме и косой черных волос. С его хмурого лица стекала кровь, а видок был изрядно потрепан.
— Доброго дня, Тарас Степанович, — приветственно кивнул я Суворову и тот замер как вкопанный.
На лице моего бывшего инструктора явно читался подавленный гнев, а сжатые в ярости кулаки Тарас Степанович очень хотел пустить в ход, но атаки не последовало.
— Ничего доброго в нем нет, — хмыкнул взявший себя в руки Суворов и вцепился своими могучими ручищами в торчащий обломок плиты.
Вены на его лбу вздулись, твердые как камень мышцы напряглись и ему за спину улетел многотонный кусок магической стихии, освободив проход в три метра длинной.
Еще десяток тысяч подходов, и он откопает низину.
Спустя несколько секунд со всех сторон из леса начали выходить потрепанные отряды военных, среди которых я узнал с десяток свободных родов и даже пятерых представителей клана Рюриковичей. Одних только Суворовых было полтора десятка, а еще были Щепины, Гагарины, Озерецкие.
И каждый без исключения принялся раскапывать завал. Михаил Елецкий времени зря не терял и за двенадцать лет таки смог найти себе лояльных союзников, что не могло не радовать.
Ибо их с лихвой хватило чтобы уничтожить всех, кого Илья Невский послал в эту самоубийственную атаку. Только это были лишь пешки, что заставили проявить себя всех до единого скрытых союзников Елецкого.
— Подсобить не хочешь, Соколов? — рыкнул на меня Тарас Суворов, откидывая очередную глыбу.
— Неа, — улыбнулся я и кивнул в центр завала, где едва заметно ворохнулся камешек.
Тарас стиснул зубы и принялся с натугой поднимать следующий магический камень, вес которых был стократно выше обычных, а я пошел к машине.
Через еще десяток откинутых Тарасом камней, или пять земных минут, из-под этого завала, помимо прочих, вылезет страдающая клаустрофобией Зверева. И когда это случится я хочу быть от этого места как можно дальше.
Глава 2
Статный рыжеволосый мужчина в массивной красно-золотой накидке задумчиво потирал щеку.
Из открытого ростового окна доносился гвалт толпы. Под ногами вибрировал пол от сверл рабочих, монтировавших дополнительный слой укрепления. За казавшимся неприступными стенами не прекращались обеспокоенные шепотки.
Но властного мужчину, сидящего на главном элементе мебели в тронном зале, волновала вовсе не суета. Царившая вокруг обеспокоенность и беспорядок лишь слегка отвлекали, но, в целом, не являлись проблемой.
Настоящие проблемы всегда подбирались незаметно. Со спины, а не крича в раскрытые окна, шепчась за дверью или вибрируя под ногами.
Весь этот шум создан, чтобы отвлечь мысли и взор государя от главного.
Истинного.
Того, что должно ускользнуть от человеческого внимания, но, как император, Михаил Елецкий не мог позволить этом случиться.
Император.
Мужчина в очередной раз усмехнулся, мысленно назвав себя в этом ключе.
Уже двенадцать лет он сидел на главном троне самой могущественной империи на планете. Одно его слово было способно менять судьбы миллионов людей и поворачивать ход истории. В его руках было столько власти, что любой другой на его месте должен бы был ей упиваться и каждый день благодарить бога, что выбор кланового артефакта пал на него.
Но Михаил Елецкий не радовался двенадцать лет назад, когда в его поместье в Ельце ворвались гвардейцы и взяли его семью под защиту, объявив тем самым во всеуслышание волю давно почившего предка.
Не радовался Михаил Елецкий и сейчас, сидя в своей резиденции, которую готовили к грядущей войне.
Как-то не было поводов и времени радоваться.