— Прости, приятель, — тяжело дыша прохрипел я, — я тебя подвел.
Насквозь пробивший наше сознание голос я узнал без труда. Он принадлежал Литорию. Нашему с Мином Эсперу-прародителю. До этого мы слышали его лишь раз, но угадывался полный неистовой Силы и Власти голос безошибочно.
Только прямой приказ нашего Эспера-прародителя мог парализовать нас.
Кто бы мог подумать, что простому смертному служителю дозволили нести Волю чужого Эспера, ведь это делало Литория крайне уязвимым. Он буквально передал в руки служителя конкурента все свои секреты… поставил сам факт своего бессмертного существования под угрозу и все ради… ради… ради чего?
Еще более диким был тот факт, что Майк устоял перед соблазном поглотить бесценный божественный эфир, который мог вознести его до статуса божества. Позволил бы ему воплотить истовую мечту каждого служителя и посетить Цитадель.
Но Майк удержался и сохранил козырь в рукаве… но ради чего⁈
Ради чего столько усилий⁈
Ради чего Цитадель, которая всегда во главу угла ставила эффективность и рациональность затратила столько энергии лишь бы вернуть одного единственного Эфириала Свободы⁈
Даже жаль, что я так и не узнаю ответ.
Мин мне ответить не смог.
Все силы моего эфириала сейчас были направлены на то, чтобы восстановить повреждения.
Он еще не сдался.
Похвально.
Отчаянный, как и всегда.
С огромным трудом, я поднял голову от продолжающей хаотично вибрировать земли и увидел зависший в воздухе силуэт Ликвидатора.
В его правой руке был зажат маленький монолитный шар, вокруг которого витали остатки выпущенной энергии Эспера. Божественной энергии, которая дала жизнь нам и всему Вееру миров… энергии, которая несколько секунд назад спасла жизнь высокомерного Ликвидатора от неминуемой смерти.
Однако, не смотря на свою успешную атаку, Майк продолжал левой рукой прикрывать сердечник, готовый в любой момент биться за жизнь.
Лишенный головы, Ликвидатор не видел, насколько эффективно сработало применение шара и исходил из худшего варианта, что мы с Мином еще способны сражаться. Его движения были дергаными, а окутавший Майка страх я ощущал даже отсюда.
Приятно, что я все-таки успел оторвать ему голову до того, как он использовал свой козырь. Я хотя бы не успею увидеть злорадную ухмылку на его поганом лице, которое неминуемо восстановится через несколько минут.
— Уходи, — собрав остатки воли в кулак прошептал я.
В этот момент Мин как раз закончил восстанавливать доспех и даже закрыл мою кровоточащую рану от оторванной руки.
Благоговейный паралич постепенно отступал и наши с Мином Силы возвращались.
Вернее, их жалкие остатки.
Сомневаюсь, что их хватит даже на то, чтобы встать. По крайней мере, моих точно не хватит. Эта физическая оболочка уже давно перешагнула за свой предел.
— Ты что несешь… — раздался слабый, но ощутимо осуждающий голос моего эфириала.
— Уходи и будь Свободен, — повторил я приказ.
Я попытался вложить в эти слова Волю Ловца, но мои способности ожидаемо не откликнулись на зов.
— Этого не будет! — упрямо отозвался Мин.
Поскольку приказать у меня сил не было, я решил зайти с другой стороны. Пока Майк не восстановил свою башку и не понял, что уже победил, у нас было еще немного времени…
— Я знаю… приятель… у тебя хватит сил на скачок. Майк тебя не видит, а шар потратил б о льшую часть своей энергии… он не успеет тебя удержать… не сможет остановить… как только мое сердце остановится, у тебя будет шанс. Шанс сбежать и быть свободным… настоящий шанс…
Слова давались тяжело. Тело уже не болело. Вместо боли пришел всепоглощающий холод. Такой успокаивающий и тихий холод…
— Ты был прав, Артем, бегство — это не жизнь, — скорбно выдохнул Мин, — к тому же Цитадель не бросит поиски и пока она существует, никакой Свободы мне не видать. Мы оба это знаем, Артем.
— Это не повод сдаваться! — нашел в себе силы возмутиться я.
— А я и не сдаюсь, — веселым тоном отозвался Мин и перевел взгляд на Майка, который отрастил себе уже треть головы, — ты мне доверяешь, Артем?
— Как самому себе, — не раздумывая ответил я.
— Хорошо, — с едва читаемой улыбкой на мерцающем лице выдохнул мой эфириал, и мир вокруг померк.
Следом за светом ушла вся боль.