— Не шуметь! — шикнул на меня невысокий человек. — Тишина должна быть в библиотеке.
Я обескураженно разглядывал толстячка лет пятидесяти в коричневом теплом кардигане, брюках со стрелками и кожаных потертых тапочках. Глядел он на меня возмущенно, из-под толстенных очков в роговой оправе. А свободной рукой поглаживал проплешину на затылке.
Неприметный такой обыватель. Самое интересное, что именно им он и был. Самым обычным человеком — чужанином. Однако я чувствовал за ним внушительную силу. Множество собранных вместе чужих хистов, оберегающих этого человека. И запоздало ощутил мелкие печати, разбросанные по всей книжной клети. Все нити которых сводились к нему.
Что интересно, нити были короткие. И окажись он, к примеру, на площади Подворья, они бы оборвались. Очкарик будто был привязан к этому месту. Но именно здесь обладал небывалой силой.
— Здрасьте, — кивнул я. — А вы кто?
— Хранитель, — важно ответил собеседник, впрочем, говоря тихо, вкрадчиво. — Мудрый Соломон и скромный Конфуций сих стен.
— Если бы вы про Конфуция не сказали, я бы подумал, что вас Соломон зовут.
— Нет, я Самуил Ефимович.
— Почти угадал.
Мы кивнули друг другу, привычно не пожав руки. А очкарик продолжил.
— Значит, вы и есть тот самый новый рубежник, о котором все говорят.
— Наверное. И что говорят?
— Да ничего конкретного. Только вчера вписали. Идемте, покажу. Прошу вас, ради всего святого, не шумите. И вы, и ваши спутники.
Он замахал рукой, привлекая наше внимание, и я зашагал за ним. Вообще, изба оказалась вместительной и состоящей из трех огромных комнат. Какая-нибудь очередная пространственная магия.
Что интересно, кроме шкафов с книгами и рукописями, здесь стояли сундуки, оплетенные цепями и порой закованные на несколько висячих замков.
— А что там? — сам перешел на шепот я.
— Книги, — так же тихо ответил Соломон-Самуил. — Понимаете, молодой человек, книги бывают разные. Есть те, для обложки которых используют кожу девственниц. Был такой фетиш у рубежников прошлых. Другие вымачивают в крови святых людей. Третьи… В общем, много всего нехорошего делали.
— Такое ощущение, что девственницам во все времена жилось довольно скверно. И что с этими книгами не так?
— То, что создано со злом, несет в себе зло. Потому мы оберегаем от них случайного захожего. Однако они будто живые. Только и ждут момента, чтобы дотянуться до хиста, так сказать, начать взаимодействовать с ним.
Мы дошли до третьей комнаты, в середине которой на постаменте стояла гигантская книга.
— Толковая? — спросил я.
— Она самая, — кивнул библиотекарь. — Толковая книга Выборга и окрестных земель со времен…
Самуил внезапно запнулся, начав что-то считать про себя. Я же махнул рукой, избавляя его от той муки.
— Ясно, старая, короче. Так что там про меня?
— Вот, — указал хранитель книжной клети на последнюю страницу.
Я подошел поближе, даже встав на подножку. И прочитал.
«Зорин Матвей Сергеевич, по прозвищу Бедовый. Принял хист у Елены Викторовны Ростешовой, по прозвищу Спешница. Присягнул на верность Великому Новгородскому Князю Святославу Пятому Никитинскому на четвертом рубце».
Вот так полезно ходить в библиотеки. Можно много интересного прочитать. В кои-то веки узнал, как звали старушку. Да и имя князя выведал. А еще понял, что нахожусь под колпаком. Даже мое отчество узнали.
— А можно? — спросил я, указывая на Толковую книгу.
— Конечно, — ответил Самуил. — Ее нельзя уничтожить обычными средствами.
Я стал листать фолиант. Информации здесь было больше, чем в Википедии. Разве что она явно вызывало меньше сомнений, чем в последней. Я почитал про рубежников времен Тевтонского Ордена, пытаясь не сломать язык, потом углубился в хитросплетения интриг смутного периода, нашел про враждебную нечисть. И понял, что нужен термос с горячим чаем, два пакета бутербродов и пара свободных дней, чтобы приступать к изучению этого талмуда.
— А кто это все записывает? — спросил я.
— Я и записываю, — ответил Самуил. — До меня Федор Михалыч был. Тоже Хранитель.
— Самуил, не сочтите за дерзость, но вы чужанин.
— Все так, — улыбнулся библиотекарь. — Мне повезло оказаться в нужном месте в нужное время. Слышали о таком, молодой человек?
— Только в фильмах про супергероев.