— По поводу последнего. Как я понял, прясти — твое хобби. Я в это не вмешиваюсь. Просто по возможности, если, конечно, сможешь, делай это чуть потише. И вой тоже.
— Вообще-то я пою, — почти обиделась Марфа.
— У нас просто Гриша — нечисть с абсолютным слухом. Для него и я вою.
На этом наш разговор был закончен. Я считал, что вел себя в высшей степени дипломатично, применяя метод кнута и пряника. В смысле, не бил твердым пряником, когда ломался кнут. А старался показать свою жесткость и непреклонность, чередуя ее с вежливостью.
Что еще хорошо, моя нечисть осталась вполне удовлетворена проведенными переговорами. Точнее, Гриша остался. Он так и сказал: «Молодец, хозяин, правильно ее пропесочил. Если бы я мог, я бы сам ее и в хвост, и в гриву». Черт знает, что он имел в виду. Митька, кстати, промолчал, но опять покраснел.
Мне же стало ясно другое — с кикиморой мы не уживемся. Изначально мне просто везло с нечистью. Даже с любвеобильным алкоголиком по имени Гриша. Но вот Марфа — иное дело. Бывает так, что проведешь ночь с девушкой и понимаешь — надо бежать, иначе ее тараканы загрызут тебя. Думаю, в голове кикиморы водятся какие-то серьезные термиты. Ладно, ничего страшного. У меня есть идея, кому именно ее можно сплавить. Тем более теперь, когда вопрос с лунным серебром почти решен.
На повестке дня осталось кое-что еще не менее важное. Я обзавелся дополнительными артефактами. И хранить все по-прежнему в рюкзаке было бы глупо. Поэтому после душа и чашки кофе я отправился к себе. Наказав Мите пожарить яичницу. Судя по тому, что у него с негодованием отобрал сковороду Гриша — завтраку быть.
Я же заперся у себя в комнате и начал судорожно думать над самым важным. О слове для Слова.
Первое, что пришло в голову — флюгегехаймен. Я даже представил, как кричу: «Внесите флюгегенхаймен» и вытаскиваю из Слова… что-нибудь эдакое.
Только это не подойдет. Думаю, едва ли у меня одного такое прекрасное чувство юмора. Да и фильм слишком известный. Не хотелось бы связать форму Слова с этим странным инструментом для противоестественных утех и потом погибнуть. Представляю, что будет написано у меня на могиле: «Умер от разрыва… хиста».
Тогда что?
Ради интереса я даже зашел с телефона в интернет и забил «самые редкие и неупотребляемые слова». Список вышел внушительным. От лапидарности и пердимонокля, до престидижитатора и пульвербакелита. Не то. Если хватило у меня ума озадачить поисковик, значит, не мала вероятность пересечься с таким же рубежником.
Что еще? Старые, которые уже никто не говорит? Даль в помощь и все такое. Вот только это для меня слова перестали употребляться, есть довольно внушительная часть рубежников, которая живет не одну сотню лет. Тоже не вариант.
Тогда что? К счастью, я вчера не пил, потому голова хоть как-то, но соображала. Поэтому нужный ответ пришел сам собой. Необходимо попросту придумать новое слово, которое мог сгенерировать только один человек — Матвей Зорин. Едва ли есть какой-то контроль над заклинаниями, где сидят граммарнаци. Решено, от этого и будем плясать.
Только что придумывать? Станем мыслить рационально. Когда я узнал про это самое Слово? Как бы смешно не звучало — из разговора с Врановым. Нет, в честь него не буду заклинание называть. А вот в честь спасших меня существ — сколько угодно. Значит, берем лешего, Митьку… беса, ладно уж там. Да и русалку. Без нее не получилось бы эпично ретироваться. Да и чем больше составных слов, тем лучше.
Тогда пусть будет: «лешобесочерторусалка». Нет, как-то неблагозвучно. Да и длинно. Каждый раз про себя повторять — язык сломаешь. Что, если сократить до «лешобесочеруса»? Почти как название грузовой техники от плохого криэйтора. Надо просто взять от каждого существа по слогу — «лебечерус». Огонь, мне нравится. Что называет, херак, херак и в продакшн.
Ладно, приступаем. Я выпустил через руку хист, образуя в воздухе ту форму, которую видел на листке в кабинете Инги. И когда завершил рисунок, то проговорил новопридуманное слово. Линии вспыхнули ослепительно и… исчезли вместе с частью комнаты. А за ней показалась непроглядная чернота.
Я что-то не так сделал, что ли? Открыл врата в Ад и все такое? Да нет, я был уверен, что в точности воспроизвел форму. Та будто в голове отпечаталась. И едва ли подобное слово кто-нибудь придумал. На меня же не напали и с хистом ничего не случилось.
Я шагнул вперед, сквозь образовавшийся портал и оказался на старом запыленном чердаке… который вспомнил сразу. Это крыша моего же собственного дома. Сюда я сбегал, когда мы взрывали карбид и нас пытался поймать сосед. Когда на меня сорвался бродячий дог. Когда с Костяном разбили окно мячом на первом этаже. Он побежал к себе, а я сюда.