— Ладно ты поступил, отрок, — одобрительно заметил ближний боярин, — все сделал правильно, людей не обидел, и наперед пошлет тебя князь за тяглом.
— Жалую тебе, Григорий, меч, вывез я его из Орды, — проговорил Ярослав.
Он передал отроку тяжелое оружие. С благодарностью, низко поклонился Григорий князю и поцеловал его руку.
— Выбери также шелом покрепче и возьми себе, — продолжал Ярослав.
Здоровье князя совсем поправилось. Следы от медвежьих лап зажили; он снова рвался на охоту.
— Сказываешь ты, что много красного зверя у Лисиц? — спросил он отрока.
— Кишмя кишит зверь, княже.
— Что же, пополюем и там.
— Как бы ты остерегся, княже: еще после хвори в силу не вошел, — заметил Матура.
— Ловчая забава силы мне даст, здоровье вернет! — уверенно проговорил князь.
Боярин хорошо знал характер князя и не смел ему прекословить.
— Коли желаешь так, княже, иди на лов.
Во время болезни не покидавший опочивальни Ярослав еще больше привязался к своим детям.
Старший, Святослав, был бойкий мальчик, привыкший во время пребывания своего в Орде к свободе, никем не сдерживаемой. Он ловко скакал на коне, умел обращаться с оружием, глаза его разгорались, когда отец рассказывал ему о битвах, и молодой княжич хватался за рукоять своего меча. Любо было Ярославу видеть такую воинскую страсть в сыне.
— Вырастешь, сынок, — говорил он ребенку, — отплатишь поганым татарам за свою родительницу.
И сын давал отцу обещание отомстить лиходеям за смерть матери. Такое время тогда было, что детям с колыбели напевали заветные песни о лютой мести злому татарину. Более мягкого характера был второй сын князя, Михаил. Белокурая головка его редко виднелась на улице, больше всего он сидел около больного отца и с затаенною грустью смотрел на него. Несмотря на свой юный возраст, мальчик пристрастился к грамоте. Соборный протоиерей отец Ферапонт учил его. Ученик оказался очень способным и быстро усвоил науку, далось и писание ребенку. Княжич охотно просиживал ежедневно за учением, старательно выписывая затейливые титлы славянского письма. Задумчиво смотрел на него отец.
— Старайся, сынок! Руси нужны такие князья.
Но больше всех Ярослав любил княжну Анну. Сходство ее с матерью было поразительное. Веселый ребенок заставлял Ярослава забывать о своем невольном заточении. Строгие нравы тех времен не позволяли девушкам находиться в обществе мужчин, но, ввиду сиротства княжны, на этот обычай смотрели не строго, и девочка постоянно при отце находилась.
Старшему, Святославу, шел уже тринадцатый год, Михаилу было одиннадцать, а Анне десять дет. Сверстниками Святослава были молодые княжие отроки, сыновья тверских бояр. Здоровый, сильный мальчик забавлялся с ними разными играми, причем нередко забавы эти переходили в драку, и детям доставалось не мало от бойкого княжича.
— Я хочу взять тебя, Святослав, с собою на ловчую охоту, — сказал Ярослав сыну.
Глаза мальчика заблестели от удовольствия.
— Возьми, возьми, батюшка.
— А не побоишься ты, сынок, медведя или вепря? — пошутил Ярослав.
— Я ничего не боюсь! — смело ответил ребенок.
— Ишь, какой храбрый. Брать его, что ли, Матура?
— Ой, боязно, княже, пожди.
— Ты, боярин, боишься, ну и сиди в детинце, — вырвалось у мальчика недовольное восклицание.
Князь улыбнулся.
— Не обижай боярина, Святослав, у каждого есть свое дело, своя забота. К ратному делу у него не лежит душа, а в управлении никто не сравняется с ним.
— Ты правду сказал, князь: и стар я, да и смолоду ловитва меня не манила.
Княжич понял, что он обидел Матуру.
— Прости, боярин, что ненароком тебя обидел.
— Почто простить тебя, княжич? Не твоя вина, в тебе кровь сказалась, — промолвил Матура.
— Ты, что ль, с нами, Григорий, полевать поедешь?
— Коль милость твоя повелит, с радостью поеду.
— Так о завтра день вели собраться ловчим и отрокам, в Лисицы мы поскачем. Благослови, честной отец, — обратился Ярослав к соборному протоиерею, явившемуся на занятия к младшему княжичу.
— Как успевает ученик-то твой, честной отец?
— Грамоту осилил он, господине княже, умудрил его Господь в писании, красно он пишет.
Михаил скромно выслушивал похвалы своего учителя, робко посматривая на отца.
— Что ж, по смерти моей Тверской удел вы не делите меж собой: один пусть правит, другой обороняет от недругов, и будет всем добро.
Внимательно слушали оба княжича слова отца.
Несмотря на разность характеров, они любили друг друга и не могли понять, к чему ведет речь отца.