— Ужь и невѣждой. Только что языковъ не будетъ знать, а исторіи и географіи я васъ самъ обучу, вѣдь я кончилъ университетскій курсъ. А литературу, читайте сами и будете знать.
— По-русски да, а по-иностранному.
— Подумаемъ, увидимъ, время терпитъ.
— Совсѣмъ не терпитъ, Агашѣ минуло одиннадцать лѣтъ. а Лидѣ и Анютѣ девять. Пора, право пора. Да и мои года уходятъ, прибавила Маша смѣясь и тѣмъ кончая разговоръ.
Разговоръ этотъ заставилъ призадуматься Николая Николаевича и черезъ мѣсяцъ онъ объявилъ Машѣ и дочерямъ, что пригласилъ учительницу, хорошо знающую языки, и что она будетъ ходить къ нимъ три раза въ недѣлю.
Какая это была радость. Маша покраснѣла до ушей и закричала:
— Дѣти, дѣти, слышите, у насъ будетъ учительница и я буду учиться. Не правда ли, папочка, и я буду учиться.
— Учись, другъ мой, если желаешь.
— Конечно желаю, какъ не желать, и мы увидимъ кто изъ насъ будетъ учиться прилежнѣе. Дѣти, какъ вы думаете?
— Нечего думать, сказала Агаша, всѣ это напередъ знаютъ — ты будешь лучше всѣхъ учиться. Развѣ ты намъ пара.
— Отъ чего не пара.
— Ты большая.
— Что жь такое? И вы большія, только я старшая большая, а вы маленькія большія. За то у меня дѣла больше. Вы только и будете знать, что учиться, а на мнѣ весь домъ, все хозяйство, да и къ маменькѣ надо пойти повидать ее.
— Пожалуста, пожалуста, запѣли хоромъ дѣвочки, — ты о маменькѣ помалчивай, мы тоже каждый день къ ней ходимъ.
— Чтобы досыта налакомиться, сказала Маша, смѣясь.
— Вотъ и неправда, вотъ и неправда — намедни мы пришли и никакого угощенія не было. Дарья-няня ушла ко всенощной и мы даже безъ чая остались, а все-таки сидѣли, разговорами маменьку занимали, возражали дѣвочки обижаясь.
— Ну, ну, я пошутила, я знаю, что вы, маменьку любите.
— Конечно любимъ и она насъ любитъ.
— Конечно и она васъ любитъ, сказала Маша со внезапнымъ умиленіемъ въ голосѣ, точно будто она подумала, что счастіе ея великое. Она дѣйствительно это подумала и каждый день благодарила за него Бога.
Начались уроки, и прилежныя онѣ были ученицы, но какъ ни старались, а Маша успѣвала больше ихъ и помогала имъ учить уроки. Встречали они свою учительницу съ веселыми лицами и по уговору серьезно принимались за дѣло и во время класса ни разу не улыбались; учительница говорила, что давать уроки въ ихъ домѣ не трудъ, а удовольствіе. Лѣнивѣе другихъ была Анюта. Она была дѣвочка — огонь, одаренная способностями, но рѣзвая и разсѣянная, и Машѣ приходилось часто ей выговаривать. Разъ, другой доходило до ссоры, потому что Анюта была скора на отвѣты, нетерпѣлива и иногда отвѣчала невѣжливо. Маша серьезно сердилась на нее и случалось не говорила съ ней до самаго вечера ни единаго слова. Тогда Анюта поглядывала на нее и вдругъ не выдерживала, бросалась ей на шею просила прощенія и горько плакала, такъ плакала, что Машѣ приходилось утѣшать ее.
— Голубчикъ мой, Анюта, нельзя такъ жить на свѣтѣ, говорила Маша серьезно, — тебѣ все бы веселиться, да скакать, и ты весела до тѣхъ поръ, пока тебя гладятъ по шерсткѣ.
— Да развѣ я собаченка, что у меня шерстка, отвѣчала Анюта начиная сердиться.
— Конечно не собаченка, а нравъ у тебя бѣдовый, ты самолюбива не въ мѣру и дерзка на словахъ. Выростишь, сама увидишь, что надо прежде всего надъ собой волю взять; если мы не съумѣемъ собой управлять, то будемъ ни къ чему не пригодны.
— А ты собой управлять умѣешь? сказала Анюта, — вчера ты какъ разсердилась на Марѳу, даже закричала.
— Я разсердилась за дѣло.
— И я за дѣло.
— Какъ, ты опять за споръ? сказала Маша, — слово за слово, тебѣ надо всегда послѣднее слово сказать и на своемъ поставить. Мы тебѣ уступаемъ а ты думаешь всѣ всегда тебѣ уступать будутъ.
— Зачѣмъ мнѣ всѣ, я ихъ и знать не хочу, сказала Анюта, — я живу съ вами, а съ другими жить не хочу.
— У тебя всегда хочу, хочу. Нельзя жить какъ хочешь, а какъ Богъ велитъ.
— Вотъ Богъ мнѣ и велѣлъ жить съ тобой, злая Маша, у папочки моего добраго, воскликнула Анюта и бросилась цѣловать злую Машу…
Прошла зима, наступило лѣто; прошло лѣто, наступила зима. Анютѣ минуло двѣнадцать лѣтъ. Она, какъ и сестры, выучилась по-французски, но по-нѣмецки знала плохо, терпѣть не могла она этого языка и давался онъ ей очень трудно. Она никогда не знала хорошо своего урока и въ этомъ сходилась съ Агашей, которая не отличалась особенными способностями, но разница состояла въ томъ, что способная и умная Анюта лѣнилась, а у Агаши была плохая память.