Черноокая дѣвица! Это моя милая Агаша, а черногривый конь… Ахъ! это тотъ Мышенокъ, котораго я хотѣла купить для крохотельной колясочки… Вотъ и Мышенокъ! Вотъ и всѣ мои затѣи. И зачѣмъ это я княжна Дубровина и какъ была я глупа, когда завидовала богатымъ. Вотъ и богата! Живу въ большомъ домѣ, все золотая мебель, огромныя лошади въ огромной каретѣ, но что мнѣ изъ этого? Въ каретѣ возятъ меня въ воскресенье къ обѣднѣ, въ домѣ тоска! Господи какъ я скучаю, особенно по праздникамъ. Когда это кончится! И еслибъ я знала хоть одну дѣвочку. Все одна! Все одна!…
Анюта ухитрилась встрѣтить Ѳеню съ глазу на глазъ, что было довольно трудно, потому что Анюту ни на одну минуту не оставляли одну. Она сидѣла или съ миссъ Джемсъ или съ Катериной Андреевной, которая одѣвала и раздѣвала ее и укладывала спать. Однажды ей удалось пробѣгая корридоръ встрѣтить Ѳеню. Она сунула ей письмо въ руку и прошептала. Пожалуста! Пожалуста! Опусти въ ящикъ, это къ моему папочкѣ.
Черезъ два часа Анюту позвали къ Варварѣ Петровнѣ. Когда ее невзначай звали къ ней, она всегда тревожилась и силилась успокоить себя, разсуждая сама съ собою и говоря себѣ фразы въ родѣ слѣдующихъ: «что она можетъ мнѣ сдѣлать? Побранитъ. Бѣда не велика! накажетъ? ну пускай! Зачѣмъ же я боюсь, зачѣмъ бьется мое сердце? Я не хочу ее бояться, я не хочу, чтобы билось мое сердце!» и несмотря на эти разсужденія сердце ея все-таки билось. Такъ и теперь она вошла въ кабинетъ тетки неспокойная, силясь однако не выдавать своей тревоги. Тетка сидѣла въ своемъ кабинетѣ за письменнымъ столомъ. въ своемъ широкомъ креслѣ. Въ рукахъ она держала письмо написанное Анютой.
— Подойди! Это что такое? сказала ей тетка ледянымъ голосомъ.
Анюта вспыхнула и молчала.
— Отвѣчай же мнѣ, что это такое?
Анюта разсердилась.
— Мое письмо, сказала она смѣло и всякая боязнь мгновенно исчезла въ ней.
— Какъ ты осмѣлилась писать письмо безъ моего вѣдома.
— Письмо къ папочкѣ. Я по немъ, по нихъ всѣхъ тоскую.
— Я не запрещаю тебѣ писать имъ, но ты обязана показывать мнѣ свои письма.
Анюта молчала.
Варвара Петровна сломила печать и принялась за чтеніе письма. Гнѣвъ Анюты залилъ все лицо ея пламенемъ.
— Маша мнѣ всегда говорила, произнесла она запальчиво, — что читать чужое письмо нечестно.
Варвара Петровна зорко взглянула на нее.
— Чужое письмо читать даже безчестно, сказала она, но письмо человѣка взрослаго. Письмо ребенка его воспитатели обязаны читать и я эту обязанность исполняю.
Она медленно прочла письмо, а Анюта стояла передъ ней блѣднѣя и краснѣя поперемѣнно. Какая это была ей пытка.
Варвара Петровна дочитавъ письмо спокойно положила его на столъ и сказала:
— Я не пошлю его. Это не справедливое и не хорошее письмо. Ты здѣсь имѣешь все, что только можно доставить ребенку. Англичанка заботливо воспитываетъ тебя, а это дѣло не легкое, при твоемъ необузданномъ нравѣ. Мнѣ тоже не легко управлять тобою и всячески стараться, чтобъ изъ тебя вышла благовоспитанная дѣвица. Если я противна тебѣ теперь, то надо еще знать буду ли противна когда ты выростешь. Меня не трогаетъ твое обо мнѣ мнѣніе теперь, но я не хочу, чтобы ты безъ моего вѣдома писала письма. Развѣ ты сама не понимаешь, что писать письмо тайкомъ низко. Это обманъ.
— Писать къ папочкѣ! Низко! Обманъ! воскликнула Анюта въ негодованіи.
Варвара Петровна опять на нее взглянула и сказала:
— Ты очень хорошо понимаешь, что я называю низостію не письмо къ дядѣ, а твое ослушаніе! Я не намѣрена вдаваться съ тобою въ споры и резонерство. Иди къ себѣ и чтобы въ другой разъ этого не было. Слышишь?
Взволнованная и пристыженная Анюта вышла. Она ожидала, что за выраженіе: противная тетка ее накажутъ и удивилась, что Варвара Петровна отнеслась къ ея о ней мнѣнію такъ холодно и небрежно.
Прошло нѣсколько времени, а изъ К* давно не приходило никакихъ извѣстій. Съ каждымъ днемъ все нетерпѣливѣе, все тревожнѣе ждала Анюта письма. Однажды молоденькая Ѳеня, насмѣшница и хохотушка, которую почти не допускали до княжны, встрѣтила ее въ спальнѣ и показала ей письмо.
— Что это? закричала Анюта, — письмо изъ К*.