-- Когда это "потом"? -- спросил Глыбович.
-- Тише, опять едет, -- сказал Юрди, поднимаясь на цыпочки и всматриваясь в даль.
II
Велосипедистка снова промчалась мимо, но с такой быстротой, что самая коротенькая фраза, пущенная ей вслед, вряд ли могла бы дойти по назначению. Уже одна эта быстрая езда чрезвычайно усложняла задачу, и приятелям ничего больше не оставалось, как поникнуть головой.
-- Что ж, господа! -- сказал после длинной паузы Крюковский. -- Придется потерпеть до зимы, когда каждый из нас сумеет найти случай быть ей представленным где-нибудь на балу или на концерте.
-- Ну-у, -- протянул Юрди, -- тоже нашли, чем утешить. Нет, вы сегодня попробуйте добиться, сейчас. На то вы и беллетрист.
-- Что вы ко мне обращаетесь, когда среди нас находится испытанный маэстро по этой части -- блестящий гвардейский офицер.
-- Офицеру как раз труднее всего, -- сказал корнет Глыбович, -- еще влопаешься в историю, тогда по головке не погладят.
Прошла минута, другая. Показалась вдали движущаяся огненная полоска головной ленты, потом и вся фигура молодой девушки, слегка наклоненная вперед. И вдруг за несколько сажен до скамейки велосипед почти мгновенно остановился, две красненькие ножки спокойно, рядышком вспрыгнули на песок и, медленно переступая в узком платье, пошли около велосипеда. Головка девушки с капризно приподнятым подбородком уже совсем была повернута в сторону княжеской дачи, рука, не занятая велосипедом, довольно торопливо обмахивала разгоряченное личико красным платком, и вообще не представляло сомнений, что прогулка кончена и что сию минуту, не дойдя до скамейки, очаровательная барышня преспокойно свернет на широкую аллею и скроется в воротах. Но неожиданно она прошла мимо трех не спускавших с нее глаз мужчин, спокойно посмотрела на погоны корнета Глыбовича, на розовые носки Юрди и только тогда стала сворачивать домой.
-- Увы, -- достаточно грустно и громко протянул беллетрист.
-- Не надо, не надо уходить, -- с искренним отчаянием вырвалось у Юрди.
-- Сумасшедшие! -- сдерживая волнение, укоризненно и в то же время одобрительно произнес корнет.
Девушка остановилась, постояла спиной к мужчинам, помахала платочком. Совсем загадочно было ее раздумье, и секунды удлинились для трех оцепеневших приятелей в тысячу раз. Беллетрист, сидевший между Глыбовичем и Юрди, невольно схватил их обоих за руки и, соединенный с ними общим напряжением, выжидательно пожимал им пальцы. Девушка решительно повернула назад. Казалось, все они ошиблись, предполагая, что она слышала их слова, -- так непроницаемо было выражение ее закинутого кверху беленького личика и с такой деловитой независимостью шли куда-то мимо ее ножки в красных чулках. И вдруг, глядя прямо в лицо Крюковскому -- вероятно, потому, что он сидел посредине, -- она остановила велосипед, чуть улыбнулась и сказала с очаровательной простотой:
-- Кто-то из вас посоветовал мне не возвращаться домой. Можно узнать, почему?
Все трое встали, как по команде, и корнет Глыбович даже приложил руку к козырьку, но вопрос был задан так неожиданно, в такой категорической форме, и глаза девушки смотрели так загадочно и непонятно, что ни у кого сразу не нашлось слов.
-- Виноват, княжна, -- сказал наконец корнет Глыбович, -- мы очень извиняемся, что до вас долетели неосторожно вырвавшиеся слова...
-- Почему княжна? -- с некоторым удивлением спросила девушка. -- Разве вы думаете... вы знаете, кто я?
-- Нам так казалось, -- вмешался Юрди, -- но это вас ни к чему не обязывает. Вы можете не называть себя. Мы очень сожалеем. Вышло крайне неудачно...
-- Почему неудачно? -- наивно продолжала девушка. -- Я потому и подошла к вам, что мне показалось удачным... После известного размышления, конечно. Ведь вы видели, что я немного подумала, прежде чем вернуться назад... Вы так искренне сожалели о моем уходе. Мне это ужасно понравилось... Разве в этом есть что-нибудь дурное?
-- Если не ошибаюсь, княжна, -- весело сказал беллетрист, -- вы не сердитесь на нас за нашу маленькую вольность. Как это приятно слышать, и как хорошо вы все это выразили. Разрешите в таком случае официально представиться вам.
Поочередно, немного торопясь и толкая друг друга, приятели назвали себя и подержали в руках протянутую им нежную узенькую ручку. Корнет Глыбович почтительно согнул свою и без того сутуловатую спину и указал княжне место на скамье, Крюковский тоже сделал красивый приглашающий жест, Юрди ловко подхватил велосипед, и молодая девушка, совсем как в гостиной, немного смущенная этой торопливой сценой, уселась среди мужчин.