-- Я искренне рада, господа, -- заговорила княжна. -- Мне было в последнее время ужасно скучно.
-- Ваша семья, кажется, почти вся за границей? -- спрашивал корнет. -- Ваши братья и сестры?..
-- Мои сестры? -- задумчиво переспросила она. -- Да, они за границей... Вот какая у меня все-таки к вам просьба: пусть наше знакомство останется в тайне между нами четырьмя. Не рассказывайте о нем никому.
-- Конечно, конечно, -- отозвались все трое.
-- Нет, правда, господа, -- мне до сих пор ни разу не пришлось раскаяться в столь свободном выборе знакомых, но... Тут много "но". Вы понимаете.
-- Ну, разумеется, княжна, -- сказал Крюковский, -- великолепно понимаем. Если этот свободный выбор, как вы его называете, совершенно не узаконен в массах, в толпе, то в вашем чопорном, замкнутом кругу о нем нечего и мечтать. Да и практически такой упрощенный способ объединения людей приходится считать порядочной утопией. Вспомните недавнее увлечение молодежи, Фею Петровну, квартиры, открытые для незнакомых... Наконец, не говоря о том, что все это неосуществимо, приходится задать вопрос, нужно ли это? Я, например, сильно над этим задумываюсь. Вот, если хотите, сегодня, сейчас, вся прелесть нашего знакомства именно в том, что мы все перешагнули через какую-то преграду...
-- Кстати, княжна, -- перебил беллетриста Юрди, -- вам ничего не говорит фамилия Крюковский?
-- Крюковский? -- переспросила княжна. -- Есть такой писатель Александр Крюковский. Я недавно читала его роман в одном альманахе.
-- Знаменитость, -- прибавил корнет Глыбович, -- кто же его не читал...
-- Боже мой, -- воскликнула княжна, поворачиваясь всем телом к беллетристу, -- ведь вы себя назвали Крюковским. Значит, это вы? Мне сразу как-то в голову не пришло, что вы тот самый Александр Крюковский. У меня даже есть открытка в альбоме с вашим изображением. Очень похожая. Так вы, писатель Крюковский, говорите, что свободное общение между людьми -- утопия?.. Ах, мы будем с вами спорить, спорить, без конца спорить. Боже мой, да ведь это же самая заветная человеческая мечта, ведь ею проникнута вся современная культура...
И тотчас завязался оживленнейший спор, в котором, кроме княжны и беллетриста, приняли участие и чиновник, и офицер. Конечно, спорщики сходились на том, что существующие обычаи, стеснения, этикеты противны до тошноты, и безусловно признавали необходимость революции в области внешних форм общения людей, но вот вопрос, все ли классы достойны этой революции и все ли одинаково способны ее воспринять? Маленький Юрди, размахивая своими руками в розовых рукавчиках, сверкая перстнями и постукивая браслетом, отстаивал новую свободу только для самых культурных слоев; корнет Глыбович ограничивал эту свободу для женщин; Крюковский утверждал, что ему решительно все равно, распространится ли свобода хотя бы на трубочистов, лишь бы не пострадало самое красивое и самое главное в жизни -- тайна, преодоление, интимность. Одна княжна считала одинаково достойными этой священнейшей из революций всех людей и настаивала на том, что революция только углубит красоту.
Припомнили ряд литературных произведений, трактующих затронутую тему, потом нечаянно перескочили на другие произведения, другие вопросы. Незаметно стемнело, и над самой дачей светлейших князей X. показалась большая багровая луна.
Огненная повязка на голове княжны и ее красненькие чулочки уже слились с темнотой, и сама девушка, оживленно жестикулирующая, поворачивающая личико от одного собеседника к другому, уже стала казаться всем близкой-близкой, знакомой-знакомой. "Какой хороший человек эта светлейшая княжна, простая, искренняя, совсем какая-то курсистка", -- думал беллетрист Крюковский. "А ведь за ней дадут, пожалуй, миллион", -- ни с того, ни с сего мелькнуло в голове корнета Глыбовича. "И это дочь вельможи, которому стоит только шепнуть..." -- мечталось молодому чиновнику Юрди.
-- Я сейчас от вас удеру, господа! -- оборвала разговор княжна. -- Видите огонь во втором этаже? Скоро сядут ужинать, мне надо домой. Это ничего, что я сказала "удеру"?.. Давайте устроим клуб четверых, хорошо? Кстати, днем мне не совсем удобно встречаться с вами. Будем встречаться для начала при свете вот этой самой луны. Место встречи -- морская площадка. Устав -- драконовски строгая тайна. Пароль -- "Дуду". Идет?
-- Идет, идет, -- воскликнули мужчины, -- но побудьте еще хоть минутку, вы такая милая, трудно отпустить вас сразу...