Беллетрист умолк, а княжна, смотревшая на него все время восхищенным остановившимся взором, поднялась со скамейки, гордо откинула свою маленькую головку и сказала:
-- Все это будет, будет и будет! Дуду должна быть счастливой, и счастье в ее руках. Теперь довольно философствовать. Давайте дурачиться, господа!
IV
Это была дикая, сумасшедшая, не только лунная, но и лунатическая ночь.
После длинных рассуждений и споров четверо взрослых людей побежали вперегонки навстречу смеющейся луне по упругим темно-желтым дорожкам, окаймленным какой-то странной, нездешней серовато-лиловой травой. Сначала, догоняя княжну, маленький Юрди в развевающемся плаще, беллетрист, придерживающий шляпу, корнет, громыхающий палашом, огибали аллеи, взбирались на горбатые колеблющиеся мостики, задыхались и молили:
-- Княжна, княжна, да пощадите же наконец!
Потом уже им не хотелось остановиться, и странная затея княжны, предложившей с места в карьер "бежать, бежать, смотреть на луну и бежать, до изнеможения, пока хватит сил", сделалась увлекательной и оригинальной.
Сплошные стены деревьев казались отвесными черными берегами, между которыми вместо воздуха струилась зеленоватая подводная мгла. Не лучи, не золотистая паутина, не светящийся пар, а чей-то рассеянный, шутливый, мигающий взгляд пронизывал эту мглу, перекрашивая все попадавшееся на пути в невероятные, кладбищенские цвета. Мрачно-зеленое золото дворцовых львов и кентавров, с перебегающими тайными огоньками, нежно- голубые перила мостиков и балконов, воздушно-синие зеркальные четырехугольники окон, пепельно-серые, желтоватые, шафрановые, темно-лиловые и совсем черные узоры цветников -- все сплелось в волшебно легкую, уплывающую ткань, все отравляло, мучило и убаюкивало душу. Хотелось спрятаться от этих крадущихся, выслеживающих, вездесущих очей, от подстерегающего сладкого столбняка, и ноги сами бежали вперед и вперед, а тело казалось легким, как воздух.
Наконец у княжны закружилась голова, и тогда все вместе, как пьяные, держась друг за друга, добрели до первой скамейки. Долго сидели с колотящимися сердцами, с шумом ветра в ушах, и лунные призраки продолжали мчаться куда-то мимо глаз. Круглый пруд, полузатянутый ряской, с белеющей маленькой пристанью на том берегу, медленно вращался вместе с клубящимся над водой прозрачным туманом. И от тумана, от увядающих листьев, от давно отцветшего в ближней куртине табака тянуло бальзамическим и пьяным запахом крымского розового винограда.
-- Хорошо? -- спрашивала княжна, почти лежа на изогнутой спинке скамейки и тяжело дыша. -- Нравится вам, хорошо?
Глыбович и Крюковский сидели от княжны по бокам, маленький Юрди, поместившийся сначала рядом с корнетом и некоторое время пыхтевший не только от усталости, но и от недовольства, сбросил плащ на дорожку и разлегся у княжны в ногах. Совсем уютно, дружески просто отдыхала милая расшалившаяся девушка, слегка прислонясь головой к плечу офицера и позабыв одну руку в ласково похлопывающих и поглаживающих ее ладонях беллетриста. Какие мысли бродили у нее в мозгу, когда она, открывая свои полузакрытые глаза, обводила всех опьяненным, лихорадочным, может быть, невидящим взглядом? Кто знает?.. Наблюдала ли она потихоньку над своими случайными, всего только вчерашними друзьями, пыталась ли разгадать их отношение к себе, их явные и тайные цели, прислушивалась ли к охватившему их волнению или сама отдавалась какой-нибудь бесцельной девичьей, чуть-чуть неосторожной игре -- Бог весть...
Беллетрист подумал над этим немного, последил внимательно за легким трепетом ее ресниц, за жадно дышащим, свежим полуоткрытым ртом, за бессильно высунувшейся из-под бархатного платья маленькой ножкой, и от всех его беллетристических изысканий не уцелело ничего. Просто сидит рядом с ним девушка, которая сейчас, сию минуту, нравится ему безумно, и не надо ни о чем думать, и хорошо было бы позабыть хоть на один вечер, что она -- светлейшая княжна. Немного жаль, что кроме него, по другую сторону от княжны, восседает чрезвычайно симпатичный, но в данном случае совершенно не нужный корнет Глыбович, а где-то внизу, под ногами валяется чиновник удельного ведомства Юрди, с браслеткой и дюжиной перстней на волосатых руках. Но ничего с ними не поделаешь, они -- милые люди, пусть себе сидят и лежат.