Хорошо это! дивно хорошо! И никогда раз видевший не забудет этой картины. А он ее видел - счастливец Брагим! О, как я ему завидовала!..
Кроме Брагима, с бабушкою приехала еще старая горничная, приветствовавшая меня в саду в первый день приезда. Ее звали Анной. С нею был ее внук Андро, маленький слабоумный камердинер Юлико, потом девушка Родам, взятая в помощь Анне, и еще молодой кучер и наездник, быстроглазый горец Абрек.
Отца я за это время видела мало. У него начиналась усиленная стрельба в полку, и он целые дни проводил там.
Прежде, бывало, я поджидала его за садом у спуска и берегу Куры, но бабушка нашла неприличными для сиятельной княжны мои одинокие прогулки, и они постепенно прекратились. С Шалым, к моей великой радости, я могла не расставаться. Правда, за мною теперь постоянно ездил Абрек или вечно задумчивый, блаженный Андро, но они мне не мешали. Ведь и раньше на более продолжительные прогулки меня не отпускали без Михако. Но Михако терпеть не мог подобных поездок, потому что уставал в достаточной мере за домашними работами и к тряске в седле не питал особого влечения.
Зато Абрек умел и любил ездить. Он показал мне такие места в окрестностях Гори, о существовании которых я не имела ни малейшего понятия.
- Откуда ты все это знаешь, Абрек? - удивлялась я: - ведь ты не был ни в Алазани, ни в Кахетии.
- Иок*, - смеялся он в ответ, блестя своими белыми, как сахар, и крепкими зубами, - иок! не был.
______________
* Нет - по-горски.
- Откуда же ты знаешь? - приставала я.
- Абрек все знает. От моря до моря все знает. - И он прищелкивал языком и улыбался еще шире, отчего лицо его получало хищное и лукавое выражение.
В нем было что-то лживое. Но я любила его за отчаянную храбрость, за то, что он всюду поспешал, как птица, на своем быстроногом коне, забивавшем порой своей ловкостью и скоростью моего Шалого.
Бесстрашный и смелый на диво был этот Абрек.
Он выучил меня шутя джигитовке, потихоньку от бабушки, и когда я на всем скаку коня поднимала воткнутый в землю дагестанский кинжалик, он одобрительно кивал головою и, прищелкивая языком, кричал мне:
- Хорошо! молодец! джигит будешь!
Я дорожила этими похвалами и гордилась ими.
Абрек был в моем понятии настоящим типом молодца-джигита.
С ним я выучилась всем тайнам искусства верховой езды и джигитовки и вскоре ничуть не уступала в ловкости своему учителю.
- Абрек! - кричала я в восторге от какой-либо новой ловкой проделки, где ты выучился всему этому?
Он только смеялся в ответ.
- Горец должен быть ловким и смелым, а не то это будет баба-осетинка*, либо... - и тут он значительно подмигивал по направлению нашего дома, либо княжич Юлико.
______________
* Осетины - презираемое между горцами племя.
Если б бабушка услышала его слова, то, наверное бы, и дня не продержала под своей кровлей.
С Юлико у меня установились самые неприязненные отношения. Я не могла выносить его надменного вида, его женственно-нарядных костюмов, ни его "по-девчонски" причесанной кудрявой головы.
"О, этот уж не будет никогда джигитом!" - тайно злорадствовала я, встречая его на прогулке в саду, где он чинно выступал по утоптанным дорожкам, боясь запачкать свои щегольские ботинки, и прибавляла вслух, смеясь ему прямо в лицо:
- Княжич Юлико! а где же твои няньки? - Он злился и бежал жаловаться бабушке. Меня оставляли в наказание без пирожного, но это нимало не огорчало меня и на следующий день я выдумывала новые способы раздразнить моего двоюродного брата.
- Что с тобой, Нина? - как-то раз серьезно и строго спросил меня отец, застав меня и Юлико в самом горячем споре, - что с тобой, я не узнаю тебя! Ты забываешь обычай своей родины и оскорбляешь гостя в своем доме! Нехорошо, Нина! Что бы сказала твоя мама, если б видела тебя такою.
- О папа! - могла только выговорить я, задыхаясь от сухих рыданий, надрывавших мою грудь, и бросилась бежать со всех ног, чтобы не дать торжествовать Юлико.
О, как я его ненавидела! Вся моя детская душа собрала, казалось, изо всех тайников ее все злобные чувства гнева, обиды и презрения, чтобы вылить их на голову злополучного княжича.
- Барбалэ, я не могу, я не могу больше, - задыхаясь, говорила я моей поверенной, - я убегу отсюда, Барбалэ.
- Что ты? Христос и святая Нина, твоя покровительница, да будут над тобою! - шептала старуха и крестила меня своей заскорузлой рукою.
- Да ты понимаешь ли, что они внесли сюда горе, раздор и злобу! Ведь они сделали меня такою! Ведь разве я похожа на прежнюю княжну Нину!
- Эх, княжна-джаным, у всякого свое горе! - тяжело вздыхала Барбалэ.
Я понимала ее молчаливую тоску.
Дело в том, что с тех пор, как приехала бабушка со своим штатом, все заботы по дому и хозяйству, лежавшие на ней, перешли к Анне, горничной княгини. Теперь не Барбалэ, а Анна или хорошенькая Родам бегала по комнатам, звеня ключами, приготовляя стол для обедов и завтраков или разливая по кувшинам сладкое и легкое грузинское вино. Я видела, как даже осунулась Барбалэ и уже не отходила от плиты, точно боясь потерять свои последние хозяйственные обязанности.
- Бедная Барбалэ! Бедная старушка! - растроганно говорила я, гладя с любовью ее загорелые щеки.
- Бедная княжна, бедная джаным! Бедная сиротка! - вторила мне она, и мы обнимались крепко и горячо, как родные.
Как-то раз бабушка, всевидящая и вездесущая, услышала наши жалобы и прислала за мною Родам.
- Пожалуйте, княжна, княгиня просит, - лукаво улыбаясь, объявила мне она.
Я не любила Родам за ее чрезмерную привязанность к моему врагу Юлико, с которым она, взапуски с Андро, нянчилась, как с коронованным принцем. Я передернула плечами (эту привычку я переняла от отца) и стала медленно подниматься в комнаты бабушки.
Она меня встретила, красная, как пион, забыв в своем волнении все величие, достойное княгини, происходившей родом от самого Богдана IV, и, измерив всю меня враждебным взглядом, визгливо закричала:
- Так вот оно что, внучка! Вы бегаете жаловаться на меня судомойкам и кухаркам... на меня - на вашу бабушку, желающую вам только добра и пользы! Чем я вам не угодила, позвольте спросить, чем? Тем ли, что я прилагаю все мои старания, чтобы из скверного, необузданного мальчишки сделать хоть сколько-нибудь приличную барышню?.. Юлико сказал мне, что ты продолжаешь дразнить его, гадкая девчонка! Предупреждаю, если это будет продолжаться, я отниму у тебя лошадь и велю запрягать ее в фаэтон для Юлико, а ты будешь сидеть до тех пор дома, пока осенью я не отвезу тебя в институт!