Слова бабушки как громом меня поразили... Мне казалось, что земля уходит из-под моих ног!
Институт... возможность потерять Шалого и в конце концов жалобы, вечные жалобы этого противного Юлико...
- Нет... нет... ни за что не расстанусь с Шалым и не поеду в институт... Ведь не повезут же меня туда связанную в самом деле! А Юлико я ненавижу и никогда не перестану изводить его...
Так рассуждала я, и в голове моей зрели планы один другого замысловатее, как бы досадить ненавистному мальчишке.
Я вышла, шатаясь, из комнаты.
Моя злоба к Юлико разгоралась все сильнее и сильнее...
Мне живо стали представляться картины одна другой несообразнее, но полные огня и красок, на которые способно только пылкое воображение молоденькой южанки. Мне казалось, что я - могущественная из королев, веду непримиримую войну с моим родственником, тоже королем, Юлико. Мы бьемся долго, бьемся насмерть... Мои воины оказывают чудеса храбрости... Враги побеждены... Король их - мой пленник... Он стоит передо мною, весь закапанный кровью, со связанными за спиной руками, испуганный насмерть тем, что его ожидает. А его ожидает смерть. Этого требуют мои воины...
- Князь Юлико... то есть король (поправляю я себя мысленно), знаете ли вы, что будет с вами?
Он бледнеет, ноги его дрожат и подкашиваются... Он на коленях предо мною униженно молит о пощаде.
- Вы должны умереть, ваше величество, - говорю я (в такую минуту я не могу называть его иначе, и потом он, в моем воображении, был храбр и дрался, как лев).
Он поднимает ко мне бледное и прекрасное лицо... (Непременно прекрасное... Юлико, король моей фантазии, не может обладать длинным носом и мышиными глазками настоящего Юлико.) Я читаю в его лице смертельный ужас.
Тогда я сзываю моих воинов звуком серебряного рога, такого именно, какой бывает только у героев и вождей, и говорю им:
- Я, ваша королева, прошу у вас милости для этого царственного пленника... Я отдаю вам за его жизнь все мои сокровища! Вы должны, вопреки обычаю предков, пощадить его!
И вожди и воины, пораженные моим великодушием, высоко поднимают меня на щите, как это делалось у древних народов, и молодой пленный король склоняется к моим ногам, целуя мои одежды.
- Вот как я тебе отомстила, Юлико! - кричу я ему и, забыв действительность, бегу, как безумная, по чинаровой аллее.
Мои щеки горят... Разметавшиеся косы хлещут меня по спине... Я натыкаюсь на Абрека, седлающего Шалого...
- Скорей, скорей, едем, Абрек! - кричу я в исступлении.
Но вдруг взгляд мой замечает ненавистную маленькую фигуру, приютившуюся в тени каштана, и я бросаю новое оскорбление Юлико - не королю воображаемой сказки, а настоящему Юлико с длинным носом и мышиными глазками:
- Слушай, князь-девчонка, если ты еще раз осмелишься сплетничать на меня бабушке, то я затопчу тебя копытами моего Шалого! Слышишь?
И вихрем уношусь в горы...
Глава IV
Бэлла. Неожиданная радость
- Нина! княжна-джаным! Сердце мое!
- Бэлла-радость!
- Золотая Нина!
- Бэлла! Бэллочка! Драгоценная.
Весь этот поток нежных имен вылился сразу с бурными поцелуями и горячими объятиями у ворот нашего сада, где стояли две чистокровные горные лошадки и два джигита в праздничных нарядах. В одном я узнала дедушку Магомета; другой, молоденький, быстроглазый, оказался моей хорошенькой теткой, сестрой покойной деды, Бэллой, дочерью Хаджи-Магомета-Брека. Хотя моя тетка была старше меня лет на 6 или на 7, но мы были с нею закадычными друзьями. Бэлла редко бывала в Гори, и потому ее громадные черные глаза так и сияли жадным любопытством.
- Золотая моя джаным, хорошенькая, изумрудная моя, яхонтовая... тянула она своим певучим голоском, и смеялась и целовала меня, и звенела запястьями под голубым, золотом шитым бешметом.
- А мы ехали... долго... ехали... все горами... горами... останавливались только у духанов*, а ночевали в аулах... - рассказывала она, поминутно пересыпая свою речь веселым, детски-беспечным смехом.
______________
* Духан - кабачок, харчевня.
- Как же ты без чадры*, Бэлла? - удивилась я, зная, что дед Магомет строго придерживается обычаев горцев.
______________
* Обычай татарок скрывать лицо чадрою.
- Тсс! - лукаво погрозила она пальцем и покосилась на отца, дружески обнимающегося с подоспевшим папой. - Чадра под бешметом... Здесь урусы, а ваши женщины не прячутся под чадрою... Я в гостях у урусов.
- Молодец Бэлла! Ай да дикая козочка, - рассмеялся мой отец и повел дорогих гостей к дому.
- А у нас новость, - шепотом сообщала я моему другу. - Приехала чужая бабушка... такая важная и сердитая... А с нею брат... двоюродный... Такой кудрявый... вот увидишь, и злющий, как голодный волчонок.
- Голодный волчонок! - подхватила Бэлла и громко, раскатисто рассмеялась.
На крыльце нежданных гостей встретила бабушка со своим неизменным Юлико.
- Здравствуй, Хаджи-Магомет, добро пожаловать, - насколько могла любезнее, приветствовала она деда, своего давнишнего врага.
- Здравствуй, княгиня, - сурово, без улыбки ответил старик, не любивший ее за ее чрезвычайную кичливость.
- Здравствуй, госпожа! - прозвучал звонко голосок Бэллы, и смеющееся, полное своеобразной прелести личике предстало перед старухой.
- Эта хорошенькая девушка - твоя дочь ага-Магомет? - обратилась бабушка к гостю.
Тот молча кивнул головою.
- Ты счастлив должен быть, ага, имея такую прекрасную дочь!.. - желая довершить любезность, продолжала бабушка.
- Будь благословенна Аллахом, госпожа, за твою доброту, - сурово произнес старик и остановил ласковый и грустный взгляд на дочери.
"Верно, он вспомнил деду", - подумала я и не ошиблась.
- У меня была и другая дочь, такая же прекрасная и добрая, но волею Аллаха она в раю... - тихо произнес он.
Всем стало грустно... Всем вспомнилась моя милая, незабвенная красавица-мать.
- А вот это внук мой, княжич Юлико, - не без тайной гордости произнесла бабушка, выдвигая вперед своего любимца.