- Враг твой нынче добр. Ступай,
обуздывал я жеребцов позлей и посильнее.
Сцена пятая. Улица в Твери перед теремом. Князь Тверской, бояре.
Первый.
- Шевкал о вере говорил с княжною,
о царствах и свободе - не понять.
Князь.
- Он умысел такой имеет - веру
сменить в народе.
Первый.
- Ох, безбожник!
Второй.
- Что же делать, князь?
Татары в тереме, их много, все с оружием,
А наши ратники не прибыли.
Князь.
- Спеши
теперь к народу. Пусть узнает
он правду страшную, скажи на площадях,
надумал хан переменить нам веру!
А вы коней готовьте, едем прочь
во Псков союзный. Поглядим,
Как этот хан надменный обуздает
безумный гнев ярящейся толпы.
Москве же отомщу!
(уходят, появляются Федор и Охлябя)
Федор.
- Набат гудит, как будто Божий голос,
народ бушует, в злобе бьет татар,
и кровью моет улицы, а князь
узды не держит!
Охлябя.
- Худо дело!
Терем
великокняжеский горит!
Теперь сюда
для казни рать придет огромная Узбека!
И, как траву, всех скосит и пожжет!
(выбегают князь Юрий и княжна)
Юрий.
- Мы чудом выбрались!
Среди ужасной сечи, рубя по головам, я спас княжну.
Укройте нас, купцы!
Чтоб чернь безумная, круша все без разбора,
не оскорбила смертью подлой!
Федор.
- Но укрыть
нам негде - все в Твери горит!
И княжий терем, и дома, и лавки!
Княжна.
- Там брат царя.
Федор.
- Там пекло и огонь.
Княжна.
- За смерть ужасную пред Богом мы в ответе!
И все погибнем! Гнев царя степей
обрушится на Тверь!
Федор.
- Да, топот конский уж близится.
Мечи,
голов детей и стариков не различая,
селения и церкви не щадя,
поминки страшные по хану сотворят.
Куда ж бежать нам, князь? В Москву?
Юрий.
- Иван Данилович сей случай не упустит
и отомстит Твери жестоко он,
как преданный слуга и воевода
и друг Узбеков.
Мы Москве враги.
Уедем в Новгород - там за стеной свободы
республики Старой Руси сынов,
не страшен гнев царей, судьбы удары,
неправый суд
и клевета врагов.
О старине, былом и небывалом. Драма.
Лица:
Иван Калита, князь Московский.
Князь Тверской.
Чолхан, брат Узбека, хана Золотой Орды.
Князь Юрий Переяславский.
Боярин Волков Лука Григорьевич.
Княжна Мария Стародубская.
Купец московский Федор.
Купец новгородский Охлябя.
Бояре тверские.
Мечники.
Нянька Прасковья.
Мамка княжны.
Сцена первая. Берег Москва-реки, панорама города.
(выходит Федор - московский купец)
Федор.
- Насилу вырвался из давки!
Народу съехалось в Москву, что яблоку меж шапок не упасть - всем хочется взглянуть на освящение
Успенского собора.
Повсюду толпы!
Такой водоворот - деньгу из-за щеки утянут, не заметишь!
(вынимает из-за пазухи мешочек с деньгами и, пересчитывая, продолжает)
- Те сбитень носят, эти с калачами, суют их прямо в рот, и за грудки хватают,
старинушку видал, так он лаптей вязанку носит,
а следом баба с коробом платков:
«Не прячь, купец, серебряной монетки!
Пусти ее свет Божий поглядеть!»
Куда там ярмарка в Великом Ярославле!
Здесь всё на деньги счет!
Платки и калачи, а если выше -
Тот место прикупил, а тот деревню,
бегут ручьи серебряных монет,
в казну стекаясь князю.
Недаром прозвище Ивана - Калита,
мешок с деньгой.
Со смердов недоимки
берет до курицы последней,
у купцов,
пути обезопасив от разбоя,
с торговли мыту собирает.
Следят ярыжки, чтобы, где конями,
вином, шелками или чем, торгуя,
наш брат-купец, продав, не утаил.
Водоворот!
Когда ж владыка
митрополит вознес наш крест святой,
вдруг стала тишина, всё стало немо, было слышно, как плещется Москва-река,
и весь народ, купцы, бояре,
князья великие - все на колени встали, со слезами
крестились молча и Христа молили,
дать мир земле.
Да, мир. Хотя бы лето
прожить без крови, без войны и слез...
Там, поодаль, я видел послов царя - все в долгих, знатных шубах,
с оружием серебряным с камнями, на вороных конях, а в гривах - ленты!
Они стояли молча, лишь смотрели -
глазами темными,
и не поймешь, что думали...
Считали, может быть, народ Российский,
или боялись счесть.
(смотрит пристально)
- Эй, повернись душа Христова! Не Охлябя? Товарищ верный!
Так и есть!
(выходит Охлябя)
Охлябя:
- Федор, друг!
Не чаял встретиться!
Мне разно говорили:
одни, что ты в Литве, другие, что в Орде!