— Они отказываются как следует учить мой предмет, грубят и оскорбляют меня. А эта, — от ткнул в мою сторону своим тонким трясущимся пальчиком, заставив меня сделать шаг назад. Но не от страха, а от отвращения, — эта мерзавка смела сказать, что я не достоин звания профессора! Я обязан обратиться в суд с заявлением на посягательство моей чести и достоинства! И я его выиграю!
— Выбирайте выражения, уважаемый, — сказал Андре, подходя ближе и положа ладонь на рукоять меча. — Эта девушка находится под моей опекой и моей семьи. Оскорбляя её, вы наносите удар по семье Эшборн. А вы знаете, чем вам это грозит?
Я удивлённо похлопала ресницами, наблюдая за этой картиной, и бросила потерянный взгляд на госпожу Ангориа. Но та лишь приложила пальчик к губам, приказывая мне молчать и не вмешиваться. Это что тут происходит? Без меня — меня женили?!
Ландорп лишь заскрипел зубами, кинув полный ярости взгляд сначала на Андре, потом на его меч. Обведя взглядом нашу компанию и задержавшись на мне, он пулей выскочил из кабинета. На секунду, когда мы встретились с профессором взглядами, мне показалось, что я прочла в его глазах предупреждение. Просто так этот инцидент не забудется. Мне ещё припомнят публичное унижение и оскорбление. Когда-нибудь он ответит мне той же монетой. И не факт, что это тоже будет простое унижение.
Я усмехнулась своим мыслям. Ничего удивительно тут нет. Душа этого человека прогнила насквозь. В ней нет того светлого огонька, который ещё мог помочь ему вернуться на правильный путь. Я ещё удивлена, что не появились бесенята, которые пожирают проклятые души. Они всегда сопровождают свою жертву вплоть до их смерти.
Встряхнув головой, я снова посмотрела на Андре. Брюнет о чём-то разговаривал с ректором и даже, кажется, спорил. Из обрывков фраз я поняла, что он кратко пересказывает события, спровоцировавшие недавнюю сцену. Почему он заступился за меня? Скорей всего, секретарь госпожи Ангориа, как обычно, уже успела подслушать разговор на повышенных тонах, и, естественно, то, что теперь я нахожусь под защитой уважаемого человека, станет известно всем. И, значит, от нападок «любимых» адепток академии мне не скрыться нигде!
— Извините, что прерываю ваш разговор, — сказала я, обращая на себя внимание присутствующих. Госпожа Ангориа доброжелательно мне улыбнулась и села обратно в свое кресло. Андре же кинул на меня заинтересованный взгляд, не забыв при этом улыбнуться. Э! Я что, что-то не то сделала или сказала? — Госпожа Ангориа, — я повернулась в пол-оборота к ректору и стыдливо потупила глазки. Проверенный вариант, если ты что-то просишь. Всегда срабатывает. — Мне нужно будет покинуть академию вечером. Через несколько дней.
— Ты хочешь получить разрешение? — уточнила ректор.
— Да, — я кивнула.
— Я не могу тебе его дать, — жёстко ответила женщина. Я опешила. Что такого в моей просьбе?
— Почему? Мне очень надо покинуть академию, — снова попробовала я. Даже если сейчас мне нужно будет опуститься на колени, чтобы получить разрешение покинуть территорию академии, я готова. Плевать на гордость, я обязана там быть. — Я должна сходить на кладбище, госпожа. Я не могу пропустить годовщину смерти моей матери. — Женщина продолжила молчать. Опустив взгляд на стол, она поправила свои очки и сделала вид, что копается в документах. Но я знала, что она меня прекрасно слышит и всё это лишь игра, чтобы я отстала. — Госпожа Ангориа, если я не получу разрешение на выход, я уйду без него. — Ангориа подняла на меня свой взгляд, и в нём уже не было той смешинки, которую я видела минут десять назад. Сейчас передо мной сидел бывший придворный маг Андэллы. Жёсткий, здравомыслящий и непоколебимый.
— Ты понимаешь, что за твой самовольный побег я могу тебя исключить? На радость Ландропу, — напрямую задала вопрос Ангориа.
— Понимаю. Но и вы должны меня понять…
В кабинете повисла тишина. Скорей всего, Ангориа надеялась, что под её тяжёлым взглядом, от которого, если верить слухам, сжимались от страха даже бывалые вояки. А мне что? Я не раз уже встречалась с похожим взглядом. Только дедуля мог ещё и огоньком пульнуть. И не важно, что ты его внучка. Неповиновение Князю жестоко каралась. Чаще я проводила несколько суток в застенках подземелья. Жестоко? Не спорю. Но ведь мы не простые дети. Мы не дети простых людей, над которыми трясутся родители, сдувая со своих чад пылинки. Мы — будущие Князья и Княгини. Слабость и жалость недопустимы. Это правило я запомнила на всю жизнь. Можно сказать, я впитала его вместе с болью и кровью. А такое забыть невозможно…