— Виктория, я не сомневался, что вы не захотите видеть Ромэра. Хотел остановить его, но он в ярости. Извините. Очевидно, Алиссия распространила подробности происшествия. Она не смогла отговорить его от дуэли, сейчас брат в тяжелом состоянии и она решила отомстить — брату хуже уже не будет, а для Ромэра это удар по репутации. Поступок бесчестный, его и игнорируют, как человека, запятнанного недостойным поступком. Так уж все получилось — если бы вас просто отправили домой, как он и хотел, то это было бы нормально. Но его недосмотр привел к ужасным последствиям — покушению на честь и здоровье женщины. Этого не искупает даже дуэль. Только ваше прощение, даже просто озвученное им для общества, избавит его от остракизма. Вам решать. Я не буду давить на вас. Он виноват и слишком легко простить его и я бы вам не советовал. Но как же мне тяжело! — вырвалось у мужчины. Он смотрел на меня глазами побитой, загнанной собаки. — Зачем я все это затеял? Чего добился?
Он задышал через зубы и я испугалась, что увижу его слезы. Однако он, отвернувшись, справился со своими чувствами. Я встала и подошла к нему. Погладила по голове, как маленького. Он поймал мою руку и поцеловал. Обернулся, уже слабо улыбаясь, и спросил: — А не хотите ли вы, милая Виктория, прогуляться по парку? Вечер, мы там никого не встретим. Вы столько дней в заточении, мне хотелось бы хоть немного развлечь вас.
— А давайте прогуляемся. Я с радостью, — улыбалась я, довольная тем, что не пришлось стать свидетелем его слабости.
Накинула протянутую служанкой более теплую шаль, и мы вышли из моих покоев.
— Вам не тяжело, что пришлось поселить меня в бывших покоях вашей жены? Вы так бережно хранили все, что ей принадлежало, а теперь я всем пользуюсь, — вежливо поинтересовалась я.
— Что вы! Даже не думайте об этом. Смотрите — это покои хозяев дома. Дальше большой холл для утреннего кофе. После завтрака дамы обычно собираются выпить кофе и строят планы на день. Здесь удобные кресла и кушетки, можно заниматься вышивкой. А за столом — рисованием. За той ширмой мольберт и пяльцы.
Мужчина с вдохновением знакомил меня со своим домом, рассказывая, для чего предназначена та или иная комната. А меня начинало потряхивать, и в горле стоял комок. Я одобрительно мычала и старательно прятала глаза. А он весь светился, перед его глазами наверняка проносились сцены совместной жизни с горячо любимой женщиной и детьми. Вот она вышивает за пяльцами, вот пьет кофе и щебечет с подругами. Потом спускается на первый этаж по великолепной лестнице из розового мрамора в светлый музыкальный салон. Играет на рояле… Гости слушают ее пение, по залу пробегают дети, играя в прятки среди взрослых.
— Извините. — Сил не было его слушать. Я выскочила из двери музыкального салона на огромную нижнюю террасу и, прислонившись к стене дома, заплакала. Что со мной? Я никогда не была особо чувствительной. Теплые руки обняли меня за плечи, и мы стояли вдвоем, плача — я навзрыд, а он тихонько, только вздрагивая всем телом. Наплакавшись, я кончиком шали вытерла глаза, а потом, посмотрев на него, вторым кончиком убрала слезы с его щек. Он воспринял это спокойно. Поцеловал мне руку очередной раз и повел в парк.
Там мы очень долго прохаживались, пока не стало совсем темно и не загорелись магические огни. Ходили по дорожкам и молчали, но и молчать с ним было уютно и спокойно. Потом он проводил меня до дома, а сам ушел «посмотреть конюшню». Дорогу я знала и шла к своим комнатам, уже внимательнее рассматривая всю обстановку и отделку. Что сказать? Роскошь, роскошь и еще раз — роскошь. Изыскано, богато, со вкусом, приятно глазу.
В комнате меня ждал поздний ужин. Поев, сходила в ванную комнату и, переодевшись, легла спать. Завтра я хотела попросить хозяина разрешить мне играть на рояле. Хотелось проверить подвижность кисти. Рука была сломана и то, как быстро ее залечили, внушало мне понятные сомнения. Сегодня я засыпала без слез.
Почему-то вспомнился Алеша Токарев. Это был один из моих товарищей по компании. Спокойный улыбчивый парень из оперного оркестра, программист и гитарист, как он себя называл. Симпатичный, среднего роста, он в наших ролевых играх выглядел наиболее правдоподобно. Казалось что аристократизм у него в крови, так естественно он предлагал руку, подавал пальто, чашку. Все с достоинством и изяществом, казалось, что наработанным поколениями предков. Откуда это было у него — кто знает? Фамилия была простая, но его манера поведения была очень похожа на манеры старшего графа. Те же скупые изящные движения, та же сдержанная сила и своеобразная грация. Я уснула, и снился мне Алеша. Он пел и играл на гитаре, сидя возле костра.
Глава 3
Утром я первым делом кинулась к зеркалу — синяков на лице не было. Это обрадовало, хотя в общей ситуации ничего и не меняло. Зато не нужно больше прятаться и скрываться. Наполнила ванну, применив «не естественным образом» заряженный камень и опробовала воду после этого. Потом экспериментировала с запахами для ароматизации воды. В этот раз выбор пал на масло с запахом, похожим на запах розы. Синяки на груди из черных стали фиолетовыми. Сегодня я надеялась избавиться и от них.
Жана подошла ближе к завтраку и вызвалась помочь мне одеться. Сегодня она предложила светло-желтое платье с белым кружевом, полностью обтягивающим ткань лифа и прозрачными короткими кружевными рукавчиками. Юбка спадала складками к туфелькам белого цвета и моего тридцать шестого размера. Высокая прическа с локонами, разбросанными по плечам, могла подойти и для бала. Мне слегка напудрили плечи и лицо, подкрасили губы и глаза. Я не пыталась что-то предпринять и отдалась в руки служанки. То, что я видела в зеркале, радовало. Никаких синяков, кожа нежная и чистая. Губы зажили, шрамов нет. Коралловая прозрачная помада смягчала кожу губ, никаких неприятных ощущений не было.