Комментарий к 1993. Глава 1. Как говорили великие мыслители: «самолёт летел, колёса тёрлися, вы нас не ждали, а мы припёрлися!»
Добро пожаловать в Москву 1993 года. Она ждёт вас обилием событий – самых разных 😏
Приятного прочтения ❣️
сентябрь 1993
— Девушка, наденьте халат!..
Анна не стала останавливаться, чтобы вдеть руки в рукава. Она всё так же быстро, как и шла до того, пронеслась мимо служебного поста медицинской сестры. Каблуки отбивали по плитке коридора такт, громкостью своей способный напугать младенцев, перенесённых в бокс для новорожденных.
Но, к счастью самой Князевой и только появившихся на свет деток, от главного входа до бокса было несколько этажей вверх. Потому девушка, на ходу накидывая халат на плечи в небрежности, чуть ли не стрелой подлетела к регистратуре частного родильного дома в Коньково.
Девушка за стойкой вскочила, стоило услышать стук каблуков, напоминающий своей частотой дробь автоматов, какими прямо в тот миг брался Дом Советов.
Анна оглянулась в попытке понять, куда идти, и пульс в голову дал сильно-сильно. Туфли с массивной подошвой, к которой Князева ещё на первом курсе привыкла, стали казаться ходулями; Земля под ногами ускорила скорость вращения, едва ли не рассыпаясь в крошку.
Девушка дошла до стойки в каком-то тумане. Подобие трезвости вернулось, только когда под ладонью Аня ощутила твердость регистратуры и проговорила голосом почти что чужим:
— Берматова где?
— Екатерина Андреевна принимает роды, — проговорила девочка в белом халатике и раньше, чем дождалась от Анны вполне резонного вопроса, настучала что-то по клавишам огромного компьютера: — У Беловой Ольги Евгеньевны. Вот, полчаса назад её привезли. Схватки периодичностью пять минут, по продолжительности — минута.
Спина, на которой выступил пот от быстрого побега с «Софитов» на другой конец Москвы, прошило холодом отвратительным.
— Так ведь… — начала девушка, но не договорила; упало сердце от осознания, что у Ольги срок ещё не подошёл.
— Белова на тридцать шестой неделе была. Рано же ещё.
В ответ девушка за постом регистратуры только развела руками, одним жестом говоря, что от неё в этом вопросе ничего не зависело. Князева глубоко вздохнула, словно из-под воды вынырнула после долгого погружения. На медсестру посмотрела, думая, что, может, девушка ещё что вспомнит.
Но та только опустила сероглазый взгляд на документы какие-то, прибавила громкость радио. Ведущий с голосом ровным, но зажевывающимся сильными помехами по волне, говорил о событиях, происходящих возле русского Белого дома, стены которого от пальбы танков, идущих по Новоарбатскому мосту, становились чёрными.
Анна снова вздохнула-выдохнула. Сердце местами поменялось с мозгом и пульсом отдавало то в горло, то в виски.
Всё то время, что она неслась с театра, в котором с декабря девяносто второго года занимала должность правой руки театрального режиссёра, голова гудела набатом. В уши отдавал гул собственной крови, когда Князева сняла трубку и узнала от матери о преждевременных родах Ольги; когда кинулась из «Софитов», чуть ли не силой расталкивая людей, в предчувствии Ельцинского переворота кинувшихся на улицы; когда тряслась в метро, одна ветка которого экстренно блокировалась вслед за другой, и просила только, чтобы успеть. Успеть, не попасться патрулю милиции за две-три станции до Коньково, не загреметь в ближайшее СИЗО до момента, когда политические игры кончатся!..
Успела. Теперь голова не ощущалась никак вообще. У Князевой её будто не было.
Она вздохнула опять. Чувствуя на лице пыль, высохшие слёзы волнения, девушка провела рукой по щекам; Князева успела, приехала до того, как все дороги перекрыли, но всё-равно чувствовала себя опоздавшей.
Села на низкий диванчик и приготовилась ждать.
Чего? Анна сама не знала.
Мысли не хотели собираться в единый поток, они постоянно разбегались; девушка думала о работе своей и об Ольге, начавшей рожать раньше положенного срока, о событиях, эпицентр которых разворачивался прямо в центре Москвы и о мужчине своём.
Чертов водоворот событий закручивался слишком сильно, почти смертельно. Так, что было даже не вздохнуть.
Князева запрокинула голову к потолку, закусила в боли губу. Было бы проще, если бы она потеряла сознание, а пришла в себя, когда все проблемы бы решились. Хотя это и сюр. Небылица. Фантастика.
Ничего не решается само по себе. Только с собственной поддачи. И то не всегда.
Девушка дала себе какую-то минуту, чтобы собраться, попытаться перестать коротать время, сидя без дела в частном роддоме, а потом всё-таки снова перевела дыхание — как перед погружением на глубину. Достала из сумки, которую Пчёла дарил ей на прошлый Новый Год, крупную телефонную трубку.
Пальцы с трудом, но попадали по цифрам, которые слагались в лёгкий номер телефона Тамары Филатовой.
Анна нажала на кнопку, с которой уже стёрлась иконка зелёной трубки, и прижала телефон к уху. Сердце, какое, согласно законам анатомии и физиологии, после спешного побега со станции метро должно было уже замедлить пульс, вернуться в относительную норму, по рёбрам билось с таким же напряжением, как и до того.
Ничуть не проще. Ничуть не медленнее.
— Алло? — отозвалась наконец трубка высоким — и по привычному тону, и по волнению — голосом Тамары. Князева вздрогнула на минуту, не веря, что дозвонилась-таки, а потом колено сжала.
— Том, привет, это Аня, — представилась, и тогда предательски воздух кончился в лёгких. Не знала вдруг, что дальше говорить.
Спрашивать, как там у Филатовой дела? Знает ли об Ольге, её ранних родах? Будет ли приезжать? Не слишком ли громко в квартире Валеры, расположенной в доме через три квартала от Дома Советов?
Голова от обилия мыслей чуть не взорвалась, подобно гнойнику. Всё бред, всё не то, не так…
— Привет, — отозвалась супруга Фила; отчего-то за шумом глупостей, которым тесно было в черепе, Анна точно услышала, как стукнули по полу каблуки Тамары. — Ты у Оли?
— Да, — кивнула девушка, на миг забыв, что подруга не увидела бы этого бесполезного движения головой. — А ты… знаешь?
— Знаю, — вздохнула в тяжести Тома; туфли на шпильке — тонкой-тонкой, на которой едва ли можно было удержать равновесие — рухнули с ног Филатовой, судя по глухому стуку. — Мне Катя звонила, пока её везли…
Князева опять кивнула, заново забылась, что Филатова лица её не видела. Но то, наверно, даже хорошо; не стоило Томе быть свидетелем шаткого Аниного самообладания, какое, если бы пропало, всё в радиусе десяти километров погрузило бы в кромешный мрак.
Такой, в сравнении с которым смог от пальбы у русского Белого Дома показался бы туманом.
— Ясно, — сухо кинула девушка голосом не менее живым. Она кинулась взглядом по приёмной роддома, ища кулер. Сама спросила, в старании подбирая правильные слова и формулировки:
— Ты… как там? Ты в безопасности?
— Я-то в норме, — со спокойной злобой, если такая существовала, кинула Тамара. — Кто меня тронет-то дома?.. Охрана на первом сидит, не пускает никого в подъезд, кто с жильцами пытается заскочить. Ключи у всех входящих требует показать.
Князева спросила коротко, но ясно:
— Очень громко?
— Терпимо, — признала жена Валеры, вероятно, дёрнув щёкой. — У меня окна не на Арбат. Сижу вон в квартире, новости смотрю…
Анна вздохнула глубоко, представляя, как, на самом деле, сильно Тома лукавила.
За два года её общения с Филатовой Княжна смогла понять, что возлюбленная Валеры больше всего боялась неясности грядущего будущего. А оно, по обещаниям чинуш, чьи толстые морды от обилия дорогой еды уже не влезали в объективы камер, должно было стать крайне непростым.
Аня бы привирала серьёзно, если бы говорила, что её происходящее не волновало, но отчего-то у девушки был ко всему творящемуся в стране какой-то холодный интерес; Пчёлкин называл это интересом крупье, раздающим карты игрокам в покер.
А Тамара не такая, как Князева. И точно не такая спокойная, как равнодушная в своей аполитичности Оля. Филатова зачастую тряслась, стоило какому-нибудь новоявленному депутату выйти в эфир с «экстренным» обращением к народу, когда одна из подруг слушала, усмехаясь ядовито, а вторая закатывала глаза и переключала телеканал.