Князева пощечину себе мысленную залепила, чтобы не скривиться в отвращении; подобной формой имени она позволяла пользоваться только Саше Белову, который всегда её с братской любовью так кликал, и маме, которую отучать от дурной привычки было попросту бесполезно.
Бек продолжил, не заметив на лице её каких-то бросающихся в глаза изменений:
— Мы изначально подумали, что Вагнер себе очередную штучку из борделя притащил. А он, оказывается, с высоко поставленным лицом базарил!..
— Да ладно бы просто представитель режиссуры… — поддакнул безымянный бандит и, не спрашивая разрешения Князевой, достал из кармана кожаной куртки пачку сигарет. Анна мельком зацепилась за название — «Беломорканал».
Ну и дрянь.
Мужик чиркнул зажигалкой и сделал первую затяжку, отравляя воздух горьким дымом. Девушка рук, сложенных вместе, не разъединила, но так и захотела сжать меж пальцев лист бумаги или зубочистку, какую разломала бы напополам.
— Она ещё и Белому родня, — закончил мысль свою бандюган и взором скользким, будто проверяющим, посмотрел в лицо Анны.
У той дрогнули поджилки, отчего колено дёрнулось, будто ломаясь; она всеми силами впилась зубами во внутреннюю сторону щеки.
Значит, они не только имя её знали. Они куда более серьезную информацию нашли, какая была чуть ли не главным козырем Князевой.
Они знали о Саше. И, вероятно, о Вите тоже знали…
«Вот паскуды!..»
Курящий бандит опять затянулся, табачным дымом пропитывая ткани дивана, и оглянулся в поисках пепельницы. На Князеву повернулся, спросил почти буднично:
— Бычковальница есть?
Анна выдержала, как для приличия, в ответном напряжении паузу. Во рту изнутри щека заболела, когда девушка расслабила-таки челюсти и произнесла голосом, какого бы себе не приписала никогда:
— Нет.
— Жаль, — отпятил нижнюю губу бандит без особого разочарования и стряхнул пепел в чашку, из которой Аня пила утренний кофе. Прогоревший табак поплыл «брусочком» в остывшем напитке, и Князеву отчего-то передёрнуло.
Изнутри будто кнутом огладило.
— Да, тот ещё раритет, — хмыкнул Бек, подыгрывая своей «шестёрке» в импровизированном спектакле. — Ты, Анька, скажи, в кого пошла — в мамку или батьку? — и до того, как девушка хоть что успела подумать, что будет правильнее сказать, махнул рукой:
— Не говори только, что в Белого, не поверю. Он чёрт, каких в Аду не сыщешь. А ты не похожа на него.
Князева помолчала недолго в попытке понять, к чему её подвести хотели, но мысли были слишком быстры, слишком проворны. Какие-либо причинно-следственные связи вылетали из головы девушки ровно за секунду до того, как она за них успевала схватиться.
Она проговорила, как листья не шелестели:
— В отца пошла.
— А, в мертвого мента-то, Игоря Князева? — уточнил Жук за её спиной так, что Анна на миг окаменела.
Упоминание смерти отца уже как лет пятнадцать не вызывало истерики и слёз, бегущих по щекам, но в тот миг было ударом под дых, от которого Князева чуть ли пополам не согнулась.
Они, сука, знали даже это.
— В него, — ответила девушка. Какой-то особо чувствительный нерв разорвался, оставив после себя тысячи искрящих дендритов, и она тогда резко откинулась на спинку кресла.
Жук переглянулся с Кроной, сделавшим третью затяжку. Оба друг друга поняли.
— Ну, в это верю, — благосклонно кивнул Бек. — Может, и похожа, сравнить мы уже не сможем. Красавица, — вдруг в почти искренней ласке протянул мужчина, чем качнул здорово Анино сознание, вынудив чуть ли не впервые искренне напугаться банального домогательства.
Нутро скрутилось в узел, что по крепости и запутанности своей напоминал морской.
— Фигурка сладенькая, личико милое, с изюминкой… — цокал, как в удовольствии языком, главарь, а потом вдруг в лоб ей выстрелил словами:
— Не удивительно, что Пчёла тебя себе урвал. Он на баб симпатичных очень падок.
Князева продолжала молчать, хотя и чувствовала, что в груди зажёгся бикфордов шнур, какой трясся, как под напряжением, и на рёбра изнутри бросал снопы искр вкупе с пеплом. Длину фитиля она сама не знала, оттого и ощущала себя смертником, курящим папиросу на пороховой бочке.
Ещё миг, казалось, и на воздух взлетит. А вместе с ней — и бандиты эти, какие под рубашкой держали пистолеты, а в карманах кожанок — пакетики с дурью.
Она приказала себе молчать, хотя на языке так и крутился вопрос из серии: «Что вы ещё знаете?». Ещё, того гляди, психанут, настоящее дуло ей в лоб ткнут, и всё, поминай, как звали.
Вместо того Анна, щёки себе искусывая так, что на них следы оставались, вдавила подушечки пальцев друг в друга, будто проверить хотела, какое напряжение выдержать могли ладони.
А Бека злился с того сильнее, чем мог из себя выйти от любого её вопроса. Молчание это, какого он от Князевой не ждал никак, бесило откровенно. Он готов был к покладистости, к плачу и соплям, даже на дерзость знал, что ответить мог.
Но тишина сбила с толку, вынуждая думать, что он со стеной разговаривал, а не с сестрицей Белова, что дураком был, психом с Кащенко, какому никто не ответит.
А он никому не позволял себя за глупца держать.
— Ну, чё молчишь, краса, а? — воскликнул вдруг он, так, что его, вероятно, секретарша Вагнера услышать могла.
Анна от громкости дёрнулась, подобралась в кресле, стараясь зрительного контакта не прерывать.
«Правда, чего молчишь? Они такими темпами из себя выйдут, ещё навечно заткнут» — проговорила Князева вещь, какую только что отрицала. Не хотелось по правилам чужим играть никак, но выхода не было.
Её в тот миг никто, кроме самой себя, защитить не мог. И, видимо, лучшей защитой вышло послушание.
— Я жду ваших условий.
Она сказала это так, что Крона аж поперхнулся затяжкой. Вот, оказывается, какие формулировки режиссура знает? Как интересно!.. Анна за этим кашлем спрятала нервное поджатие губ, а Жук переглянулся в заинтересованности с Беком, для которого фраза эта была лучше подарка под новогоднюю ёлку.
— А ты из смышленых!
Князева не ответила. Застучало в висках и подвздошной вене, отчего живот скрутило в боли, но Анна не позволила себе отвести взгляда от Бека. Она почувствовала, как Жук двумя локтями упёрся на спинку её кресла, чуть девушку назад откидывая.
Пальцы на левой ладони от напряжения отказались сгибаться.
Бек чуть посидел, потом забрал сигарету у Кроны. Сделал две затяжки, обе облаком выпуская в сторону от Анны, и уже затушил ту в кофе. Потом заговорил, чем Князевой чуть сердце не разорвал в каком-то больном предвкушении, смешанным со страхом и напряжением:
— Твой хахаль, Анька, на пару с братаном на связь с нами выходить никак не хочет. Всё игнорят… А зря. Нам не нужны конкуренты, а им, думаю, проблемы ни к чему.
— Белов не связан с наркотиками, — сказала она уверенно, но сразу же поняла, что дела Сашиного не знала толком. Понятия не имела, чем именно он на хлеб себе зарабатывал, и, вероятно, глупость полную сболтнула.
Хохот Кроны эту мысль только подтвердил. Анне захотелось схватиться за голову.
А Бек, на удивление, не стал юлить и усмехаться. Он, на миг посмотрев куда-то в пустоту, кивнул:
— По сути, сам Белов, да, не связан. Только косвенно, прикрывал по своим каналам, чтобы не попались. А вот друган его армейский, с Душанбе, кокс толкает только так!.. — бандит усмехнулся весело, будто в восхищении, зависти какой-то, но за секунду вернул себе холод, пугающий Анну до мурашек, до желудка, поднявшимся содержимым своим к горлу, и сказал:
— Только вот мне это не нравится.
Девушка выдержала взор, кивнула в понимании, какого сама не чувствовала, не разделяла. Отчего-то она ощутила себя мозгоправом, пытающимся помочь клиенту своему с кашей в голове разобраться.
Но только, вот незадача, психиатры за работу свою брались, чтобы деньги получить. А Анна выслушивала все эти слова только для того, чтоб выжить.
Бек почти не шевелился, когда Князевой в глаза заглянул и спросил:
— Ты, значит, условий ждёшь?