Всё было… слишком шикарно. Даже снаружи. Даже для Вагнера.
— Режиссёра только так и надо встречать, — сказал Пчёла серьёзно, но с интонацией почти мальчишеской, какая Анну вынудила усмехнуться в веселии. — А-то, правда. Ещё бы они Анну Игоревну не встретили с почётом!..
— Не сглазь, — хмыкнула девушка и вздохнула глубоко. Воздух вдруг показался спёртым. В боковом зеркале Князева заметила чьи-то безликие силуэты, что, слишком близко не подходя, оборачивающиеся на авто.
Пора выходить.
— Пора… — повторила девушка в такт мыслям, и напряглись мышцы живота в боли.
Мамочки, да с чего же так волноваться?.. Ведь всё проверяли десятки раз, — за один только вчерашний день — вся техника была в порядке, актёры веселы и спокойны…
В горле стало сухо, как в пустыне, не знающей о дожде.
— Анют, — позвал её Витя негромко, но звучно для тихого салона иномарки. Девушка коротко дёрнула подбородком, опустила зеркало с панели авто, и посмотрела на лицо, волосы свои, проверяя, чтоб мелко моросящий дождь красоту не испортил.
Губы были накрашены так же ровно, как и перед выходом, и тушь, к счастью Аниному, осыпаться не планировала. Небольшие стрелочки, глаза зеленые делающие визуально более округлыми, всё так же нравились Князевой чётким контуром и формой.
На колено её, не скрытое юбкой, упала, сжимаясь, рука Витина. Ладонь его к ноге Аниной подходила очень, нравясь обоим до чувства мелкого удушения. Князева пальцы на запястье, на часы Пчёлы положила, обернулась.
На лицо её тенью падало, отражаясь, напускное высокомерие, которое никому из приглашенных на постановку зрителей было не пробить, но в глазах — толика тревоги. Девушка по пальцам мужчину потрепала, и он, посмотрев на неё прямо, сказал, не позволяя остаться даже тени сомнения:
— Княжна, ты прошлую неделю пахала, всех по струнке тут выстроила — от уборщиков до Вагнера этого.
— Кристиан тут-то причём?
За приоткрытым Витиным окном послышались чьи-то шаги. Князева в боковом зеркале заметила огромную спину Бобровицкого, одетого непривычно деловито для «телохранителя», которого справедливее было бы назвать головорезом.
— Думаешь, все эти сливки были бы, если бы он не видел твоего серьёзного отношения? — вопросом ответил Пчёлкин. Анна задумалась на миг, и под рёбрами будто спичка вспыхнула, рискуя легкие девушке подпалить.
Витя ногу ей погладил жестом, какого не смог бы себе позволить при вспышках фотокамер.
— Анюта… — позвал негромко. Князевой одна ласка в голосе Пчёлкина сделала так хорошо, что всхлипнуть захотелось. И сдержали, вероятно, лишь накрашенные глаза и фотографы, что вспышками камер не в лучшем свете подчеркнут красноту и припухлость нижних век.
— Всё отлично будет, слышишь?
Она подумала совсем недолго, буквально доли секунды, для приличия, и сказала тогда:
— Слышу.
— Уже не плохо, — кивнул ей мужчина и улыбнулся так, что девушке голову о плечо его захотелось положить. Остановила причёска — низкий хвост, в который собраны были завитые в локоны волосы, с косым пробором на правую сторону. — А теперь в это надо поверить.
— А я верю, — почти сразу произнесла Анна со смелостью такой, что не поверить собственным словам было бы преступлением.
Витя в ответ погладил по колену её, в ласке похлопал по худой ножке.
— Умничка моя, — и наклонился, целуя в висок. Князева постаралась не шевелиться, чтоб всю нежность мужчины своего почувствовать, чтоб лёгкие глубоким вздохом себе разорвать.
Он заглушил авто. Поправил лацканы своего тёмно-бордового пиджака, который прямо по нему был шит, в пальто небрежно запахнулся, выходя.
Аня на десяток секунд осталась в тишине своих мыслей, какие страхом какое-то эфемерного, неправдоподобного провала саму Князеву думали загрызть, хрустнула пальцами.
Справится..
Витя захлопнул дверь и передал ключи Бобру. Значительно убавил тон голоса своего, чтоб Аня не услышала вещей, её способных сильно в тот момент отвлечь от премьеры, и сказал ему:
— Машину перепаркуй подальше от чужих глаз. Ус где?
— На месте. Следит за кабинетом Анны Игоревны, чтоб никто из шайки врасплох не застал, — довольно оперативно отчитался Бобр.
— Свяжись с ним, скажи, где тачку оставишь. Пусть посматривает одним глазком. Сами будьте на связи; Кос вам будет звонить, если кто-то из людей Бека в театр заявится.
— Вы стрелять его решили?
Витя качнул головой. Бобр допытываться не стал, только послушно перехватил ключи от иномарки, и тогда Пчёла, встряхнувшись, обошёл авто спереди.
Открыл дверь перед девушкой ровно в тот миг, когда на другом конце Москвы его люди всадили пулю Кроне в голову.
— Анна Игоревна. Прошу.
И Князева, поправив чёрное пальто на плечах, на выдохе вложила ему в руку пальчики. Поставила ногу в лакированной шпильке, какие купила специально под укороченный жакет в стиле Шанель, на сырой от октябрьской мороси асфальт.
Театрального режиссёра «Софитов» и сопровождающего её криминального авторитета встретили несколько вспышек фотокамер. Пара прошлась мимо, не задерживаясь ни перед кем, на ходу только бросая приветствия из серии «Willkommen, guten abend».{?}[«Добро пожаловать, добрый вечер» – с нем.]
На снимке, сделанным помощником Кристиана Вагнера, Виктор с Анной вышли так, что от взора одного в каком-то боязном уважении волосы на затылке приподнимались.
Князева под локоть Пчёлы держалась, себе напоминая о необходимости подбородок держать параллельно полу, когда по служебным коридорам, в день премьеры наполнившимся охраной с откровенно бандитской внешностью, поднялась на балкон третьего яруса.
Места там были такие, что прекрасно виделась сцена, а вместе с ней — и весь зал. Витя оглянулся и приметил, что с такой территории идеально было бы снайперам прятаться.
Всё, как на ладони.
Аня пальцами упиралась во впадинку на сгибе локтя Пчёлы, когда перешла порог роскошной VIP-зоны «Софитов». Среди немногочисленных кресел ей встретилось знакомое лицо.
Вагнер говорил с двумя гостями, один из которых был почти идеальным, по арийским меркам, немцем — мужчину можно было бы сфотографировать в анфас, профиль и вставить в иллюстрированный этнографический словарь. В окружении Кристиана и двух криминальных авторитетов, прилетевших в Москву из какого-нибудь Кёльна, вилась невысокая девушка в платье, что была как-то слишком весела для общества бандитов. Блондинка часто-часто говорила на немецком, постоянно крутила головой, даже хлопала в ладоши.
Князева не прислушивалась даже к словам гостьи — это было лишним. Одного заливистого смеха немки хватало, чтоб радость незнакомой фрау понять.
Анна на миг задумалась, стоило ли герра Кристиана отвлекать от дел, но когда решила, всё-таки, сесть на место, какое на прошлой премьере занимала ещё Сухорукова, Вагнер обернулся. Она услышала короткое:
— Wir müssen gehen. Wir reden später, Arnold, {?}[Нам нужно идти. Мы ещё увидимся, Арнольд – с нем.]— и тогда герр, взяв под руку радостную немку, на каблуках едва достающую до плеча и без того невысокого гендиректора, направился к Ане.
За спиной Князевой маячил подоспевший Ус, пыльной кожанкой не вписывающийся во всю окружающую его роскошь. Сама девушка, ещё месяц назад прослывшая помощницей Сухоруковой, держалась за мужчину, какому доверила многое и ещё столько же отдала без долгих колебаний.
Герру хватило двух секунд напряженных мыслей, чтоб понять: мускулистая охрана — не прихоть фрау Князевой, а необходимость, о которой Кристиан догадывался.
Пары остановились напротив друг друга. Анна голову склонила в знак приветствия ровно в тот миг, как Вагнер на временного режиссёра посмотрел внимательно:
— Фрау Князева. Добрый вечер.
— Добрый вечер, герр Вагнер, — отозвалась она дежурно.
Он руку протянул Виктору, и тот ответил на рукопожатие; про босса Аниного Пчёла слышал не только от самой Князевой, но и от своих людей, которые иногда, но Кристиана упоминали. Как правило, говорили о Вагнере, как о человеке «дружелюбном», позволяющем проводить переговоры на своей территории за совершенно символическую — для такого надежного места, «покрытого» частной адвокатской контрой — плату.