Под гладкой кожей, лишенной какого-либо подобия щетины, чувствовались толчки крови в венах, что Аню опьянило сильнее всего выпитого, сильнее всех произошедших за сегодня вещей.
Полосочка платинового кольца не холодила, но чувствовалась твёрдостью своей; Витя, сильнее Анину голову запрокинув, поцеловал глубже, языками сплетаясь, сталкиваясь, как в шуточной борьбе за контроль.
Тома взглядом провела Дашу, которой через полгода выпускные экзамены в школе сдавать надо было, и позволила себе фразу, за какую Валеру у стен ЗАГСа ругала:
— Вить, ну, не убежит она никуда у тебя!
— Шею свернёшь, — проговорила Анна прямо в губы, на которых чувствовала нотки коньяка, собственной помады и никотина, за который уже и не ругала особо.
Она рассмеялась, ладонью скользнула в волосы, жестами своими идя вразрез со словами, а потом вдруг ловко выкрутилась и перед грудью мужа оказалась.
Чмокнула в кончик носа, на себе поймав теплый взгляд из-под полуприкрытых глаз Витиных, и позволила его рукам себя обнять.
— Устала, малыш? — спросил Пчёлкин и, извиняющимся жестом кивнув Тамаре и Оле, которые всё поняли прекрасно и между собой принялись танцевать, повел Анну подальше от подруг.
«Brother Louie» по чёткой, быстрой своей мелодии никак на медленный танец не годился, но пара молодых на это внимания не обращала. Обнявшись в толпе танцующих, каких было не так много, они друг к другу близко стояли и чуть покачивались кругом.
Аня шею размяла и задумчиво закатила глазки к потолку:
— Не сильно. Сколько сейчас времени?
— Почти полночь.
— Ого, — протянула Анна, перекладывая руки с груди Витиной на плечи его. Он же правую руку её перехватил в свою ладонь, почти в стойку вальса, какому бывшая Князева много раз старалась его научить, становясь. — Мне казалось, только возле девяти.
— Ну, ты даёшь!.. — фыркнул в смехе Пчёлкин и, найдя взглядом человечка за диджейским пультом, одним взглядом ему приказал что-то романтичное включить.
Тамада сразу с места подскочил и в микрофон заголосил, зазывая парочек на танцпол под Владимирскую и «Мальчика её».
Тётя Катя, не смутившаяся высокого смеха мамы Саши Белова, которая всю свадьбу с сестрой говорила, причитая, что, «как жаль, что Игорёк не увидел!..», вытолкала на танцевальную площадку Ирину Антоновну и Павла Викторовича. Те покраснели малость ни то от хлопков новоявленной сватьи, ни то от подбадривающих взглядов молодых пар, уже танцующих в кругу. Ларина, не собирающая отказываться от столь выгодного предложения, выразительно встала с места и приняла руку герра Вагнера под взглядом Призовина, сидящего у самой стены с Васей Сеченниковым. Между Дианой и Мишей незадолго до свадьбы режиссёра пробежала не то, что чёрная кошка, а чёрная саблезубая рысь, вынудившая их за поисками рубашки на торжество рассориться в пух и прах, а на гулянии — сесть на разные концы стола.
Актёры переглянулись и синхронно подняли по рюмочке.
Ус какую-то красотку — вроде, подругу Томки Филатовой, о приглашении которой жена Валеры очень Аню упрашивала — позвал танцевать, когда сама Пчёлкина вдруг в мужа стрельнула глазами.
Она, на носочки приподнявшись, шепотом сказала вещь, какую в любой другой день для себя сочла бы излишне пошлой, похабной:
— Дам.
Пчёла в ответ только вскинул брови в жесте приятного удивления, от которого у обоих сразу кольнуло, будто мелкими булавками, кончики пальцев. Аня улыбнулась весело и стушевалась совсем малость, когда Витя левой рукой за талию крепче прижал, так же, как и она сама, на ухо жене сказал:
— Тебя хочу.
И сделал первый шаг «треугольником», которому Пчёлкина супруга с трудом обучила за неделю до свадьбы. Анна почти оступилась, когда мужчина наклонился к уху её, зубами играючи зацепив мочку с большим серебряным кольцом в ней.
Невеста вдруг вспомнила, что кто-то из гостей сегодня за платье, за украшения чисто белые, её прозвал ни то Снегурочкой, ни то Снежной Королевой — Аня точно уже не помнила, лишь знала, что как-то со льдом и снегом было связано… Только вот ни о какой холодности и речи быть не могло, когда Пчёлкина так тесно к мужу прижималась.
Когда чувствовала — ещё два-три взгляда, и в лужу обернётся, растает от мыслей своих же.
Она поджала губы, приставляя левую ногу к правой, делая разворот. В глаза, напоминающие в тот миг лёд, какой по реке двигался во время открытия Клязьмы, заглянула и тихо проговорила:
— Недолго ещё. Потерпи, родной…
Пчёлкин кивнул, крепче сводя руку на талии. Шнуровка корсета давить сильнее стала, толкнула Анну грудью к супругу своему. Она только чуть ближе оказалась, так сразу, очерчивая ногами очередной треугольник, на носочки привстала, целуя коротко в губы. Уже, наверно, в сотый раз за день торжества, который разделила не с одним десятком приглашенных гостей.
Пчёла чуть на носочках её удержал, дольше целуя; сладкая какая… Не без изъяна, — иногда больно гордая, неприступная в слабостях своих, любящая отвечать за всё сама, не оставляя Вите больно шансов за возлюбленную заступиться, дотошная временами до мелочей и часто недосаливающая супы, — но теперь жена его.
Она Вите — опора и тыл, поддержка и вера. А Пчёлкин Анне — и меч, и щит. И это нравилось до ломки пальцев, мокроты на ресницах и ощущения пульса в районе солнечного сплетения.
Девушка рассмеялась в губы ему, но отодвинулась, когда сам Витя на пятки её опустил, стукая громко белыми шпильками. Ткань атласа огладила ноги так, что чуть замурашило. Аня чуть плечи подняла в попытке гусиную кожу спрятать, заметила боковым зрением, как Валера к Томе со спины подошёл, целуя на виду у всех в шею, чем жену в краску — ни то стыда, ни то удовольствия — бросил.
— Ты чего делаешь?! — шикнула на мужа Филатова и обернулась, сразу же место мокрого поцелуя прикрывая ладонью.
Валера только улыбнулся ей, отчего мелкий шрамик, оставшийся у Фила ещё с боксёрской карьеры, спрятался в ямочке. Томе нравилось сильно, когда у Валеры такой взгляд добрый был, ей сразу на душе теплее становилось.
Она почти ткнула пальчиком с неброским маникюром во впадинку на щеке мужа. Он ловко ладонь перехватил и завёл в танце, походящим на смесь медленного и энергичного; под смех Томкин бригадир её левой ладонью круги рисовать в пространстве стал, а правой прижал к груди так, что жена бы не вырвалась, даже если бы все силы свои на то приложила.
Только вот Филатова и не сопротивлялась.
Они быстро петлять начали между парочками, воруя внимание, какое, по неписанному закону любой свадьбы, принадлежать должно было лишь жениху с невестой. Филатовы чуть подпевали мотиву смутно знакомому, едва не задели локтями Ольгу, которую на дружеский танец пригласил Космос, — Белому позвонили срочно, — и, сопровождаемые смехом сегодняшних свидетелей, понеслись дальше — мимо Усова и Наташеньки Черновой, мимо незнакомых им родственников Ани, мимо родителей Пчёлкина…
Тома голову на грудь Валеры положила, стрельнув взглядом в подругу, танцующую в руках новоявленного мужа. Выдохнула, явно любуясь — ну, какие милые эти Пчёлкины, какая Аня тоненькая, красивая, а каким статным Витя с ней рядом становится!..
— Такие хорошие, — протянула Тома за игрой динамиков, ставшей для неё белым шумом на фоне стука сердца Филатова.
Валера ей не ответил ничего. На брата взглянул, который, будто красной нитью с Анной повязанный, обнимал её, губами постоянно мажа по макушке бывшей Князевой, по щекам её.
Пчёла так со стороны выглядел, словно заново в Анютку-Незабудку свою влюбился.
«Хотя», — мысленно пожал плечами Филатов. «Кто знает. Может, и правда заново втюрился».
Фил задорно на ухо жене шепнул:
— Двойня у них будет, не меньше!..
— Да ну тебя!
Тома чуть пихнула его рукой. А самой ей горько-горько стало, как будто соцветие полыни разжевала. Она на мужа взглянула; тот, явно, не понял, о чём говорил. Филатова губы поджала, отворачиваясь, чтоб Валера, точно не имеющий способностей к такой магии, в глазах у неё не прочёл мыслей, каждый день Тамару отравляющих, как никотином.