— Думаешь, что-то серьёзное будет?
Вместо ответа Белый уверенно кивнул. Даже как-то слишком резко — так, что Пчёлкин сразу понял: вот так и выйдет. Муть в Латвии будет серьёзная. У Белова чутьё поразительное на такие вещи.
— Эстония, говорят, вовсю уже бастует, Таллин чуть ли не жгут в протестах. В Риге ещё не так всё резко, но сам знаешь, переворот — дело нехитрое, зачастую очень быстро развивающееся. Может, пока она здесь, на моей свадьбе танцует, все и спокойно, а вернется как? Вдруг уже танки по Бривибасу ходить будут?
— Ну, ты загнул, — попытался чуть умерить его пыл Пчёла, но вышло так себе. Словно Витя керосином пытался огонь потушить; Белов распрямился в водительском кресле, сжал руль, едва ли не на все триста шестьдесят градусов его выворачивая при повороте, и сказал:
— Загнул — не загнул, это время покажет. Но надо Анну в Москве устроить. Возвращать молодые умы на Родину, так сказать.
— И куда ты планируешь Аню посадить? Что она умеет хоть, кому здесь её рижский дипломчик нужен?
— Уж кусок хлеба у неё точно будет, это я устрою, — успокоил себя и Пчёлкина Саша. Витя чуть помолчал, решая, нужно ли шутку отпустить, но по итогу промолчал. Если бы не выбросил сигарету, то затянулся бы. Новую доставать рано — на языке ещё табак ощущается, а такими темпами и до рака лёгких, которого Пчёла не особо боялся, недалеко.
Черный автомобиль с тонкой трёхконечной звездой на капоте подъезжал к аэропорту. Где-то высоко в небе над ними летали машины из металла, который они всей бригадой успешно у Артура свистнули.
Пчёлкин усмехнулся собственным мыслям и всё-таки потянулся за ещё одной сигаретой.
Комментарий к 1991. Пролог Берегите себя и своих близких в это непростое время. Сохраняйте голову на плечах и верьте в лучшее, потому что мысли материальны.
Всех чмок💞
====== 1991. Глава 1. ======
Женский голос в динамиках звучал жёстко, как-будто по металлу резанули. Пчёлкин стоял неподалеку от зоны ожидания вместе с Белым. Саня рассматривал через окно во всю стену самолёты, разъезжающиеся между собой на взлётной полосе, а Витя думал, как выглядела дикторша из «Домодедово». Почему-то в его голове вырисовывался силуэт настоящей деревенской бабы, про которых обычно говорили «кровь с молоком» — золотые волосы, большая грудь и бёдра… Ух.
В его вкусе были более фигуристые, к сожалению неизвестной дикторши и счастью самого Пчёлкина.
— Вон, походу, садятся, — пихнул вдруг его в локоть Белый, и Пчёлкин развернулся к стеклу. Прищурился и увидел, как плавно с высоты в несколько тысяч километров к горизонту приближалось белое крылатое чудо техники. Саша вдруг улыбнулся широко, хохотнул коротко, но его понять можно — сестра какая-никакая вернулась.
Витя обернулся к табло, на котором писались рейсы. Пробежался глазами по городам крупным, о которых раньше мечтал, в которых теперь мог себе замечательные выходные устроить, какие обычно вспоминают по старости. Рим, Берлин, Лиссабон… Минск. Киев, Варшава…
Рига. Прилетели. Только что.
Он Белому «ага»-кнул, и Саня кивнул — как в знак благодарности за короткую, но оперативную сводку.
Белов смотрел, как из самолета выходили люди самые разные — молодые и старые, высокие и низкие, красивые и не очень — и всё пытался найти взглядом девочку, прилетевшую в родной город. Пчёлкин же понял, что идея бесполезная, и Аньку надо уже в здании аэропорта ловить.
Чуть вытянул шею, но быстро осознал, что его ждал провал; Витя Аню помнил четырнадцатилетней девчонкой, а сейчас знать не знал, ни какого она роста, ни какие волосы у неё, ни какая походка у Князевой. Вроде, рыжей была… Или, наоборот, блондиночка?
Несколько минут ожидания показались Пчёлкину такими же, какими были и до этого — ни дольше, ни короче. Он вглядывался в толпу, думая по первому же крику Белова «Аня!» позвать Князеву по имени, пойти к девушке, от которой только фамилию запомнил. Потом отвезти её в какую-нибудь гостиницу и поехать с Белым в «Курс-Инвест», потрепать Артурчику нервы. Возможно, отпить несколько рюмок коньяка. Лапшин, падла такая, очень вкусный коньяк в секретере прячет!..
— Анька!
— Князева! — заорал, точно по цепочке, Пчёлкин, но сестры Белого не увидел. Вскинул голову, замотал ею из стороны в сторону; вокруг — толпа всё такая же безликая.
Витя обернулся на Сашу и за ним решил пойти. Белов-то уж явно знал, куда идти надо было. Заметил, видимо, рижскую студентку.
Пчёла протиснулся между мужчиной с огромным животом и таким же большим чемоданом и его затерявшейся от размеров аэропорта старой матерью и увидел, как Белый неподалёку смеялся, обнимая крепко какую-то девицу. Саша поднял дочь своей родной тётки над землей, прокружил так, что женская нога каблуком едва сумку с чемодана не снесла.
— Анька-а!.. Сколько лет, сколько зим! Ну, выросла! Не узнать прям! Ай, Князева!..
— Сашка!.. — отозвалась девчонка из складок кожаного пальто Белова. Пчёлкин услышал, как она захохотала, но лица так и не увидел, сестра с братом обнимались крепко. Он поднял выпавшую из ручной клади Анны книгу, которую девушка снесла-таки, посмотрел на обложку.
На него уставились непонятные французские иероглифы — именно иероглифы, а не буквы. Пчёла нахмурился, словно за вызов принял каракули, и попытался прочитать хотя бы название:
— Лэс вол… валериус…
— «Похитители бриллиантов», — подсказал ему вдруг девичий голос, раздавшийся откуда-то справа. Пчёлкин головы не поднял, а глаза прикрыл, играя с собой в любимую игру. Как же выглядела Анька Князева сейчас, после окончания рижского универа?
По голосу — высокая. Даже не столько стройная, сколько худая. Грудь у неё явно не большая, а вот бёдра фигуристые — этакая компенсация. Волосы… всё-таки рыжие. Глаза, наверно, карие — как у Космоса, Фила и ещё трех четвертей земного шара.
Только собрав всё в единую картину, Витя с книгой обернулся на голос.
Почти во всё попал. Анна Князева скрестила руки на груди, которую прикрывало кремовое платье в цветочек до колена, и посмотрела на него глазами, чёрт, зелеными. Но карие всполохи тоже были, значит, частично угадал!
Единственное, в чём полный пролёт — волосы. Чёрные, как ночь. Рыжего отблеска не было видно даже на солнечном свете, лучи которого попадали в здание аэропорта через огромные окна.
Пчёлкин убрал книгу на чемодан, что временно исполнял роль тумбочки, и заметил, что Аня ему улыбалась. Словно её веселило происходящее. Витя в ответ подмигнул коротко; для него улыбка любой женщины — маленькая победа.
Кольнуло под рёбрами, когда Белый по плечу его хлопнул и произнёс, обращаясь к Князевой:
— Узнаешь, а, Анька? Брата моего помнишь?
— Твои друзья теперь братья тебе? — уточнила Анна, будто боялась на невежестве, на незнании понятной только Белову вещи попасться. Саша фыркнул выразительно, смеясь:
— Они мне всю жизнь братьями были.
Князева снова улыбнулась в смущении непонятном, но таком умильном!.. Наклонила голову набок, словно с другого ракурса Витю хотела рассмотреть. Некоторое время, какие-то секунды, молчала, смахивая с давних воспоминаний толстый слой пыли, а потом вспышка блеснула в её зрачках — такая яркая, что могла ослепить.
«Узнала» — понял Пчёла и улыбнулся опять на выразительный взгляд Ани.
— Витя?
— Собственной персоной, гражданка Князева, — кивнул он и под какой-то неразборчивый говор Анны, причитающей что-то из серии: «Вот это да!», взял её за руку. Оставил на ладони педантичный поцелуй, какой, вероятно, раньше был частью дворцового этикета у Романовых.
Распрямился и встретил с уверенностью улыбку Князевой. Только под внимательным взглядом Белого уголки глаз его чуть опустились.
— Подумать только! — Анна же казалась спокойной, словно в Риге каждый встречный ей ладонь вылизывал. — Саша бы не сказал, то в толпе бы не узнала ни за что.
— Значит, богатым буду, — всё так же улыбаясь самой обезоруживающей улыбкой, Пчёлкин чуть склонил перед ней голову. Аристократ хренов. Князева в восхищении, граничащем с усмешкой, качнула головой и кинула вдруг: