Она смочила горло слюной, что по консистенции своей больше пену напоминала, и сказала:
— Кровать у меня двуспальная. Явно бы места хватило, — и добавила, до последнего сомневаясь, стоило ли говорить. — Одеяло бы посреди постели баррикадой поставили — и спали бы.
Витя усмехнулся кончиком губ и, так и не убирая ладони Анны с тела своего, наклонился к ней. Оставил всё-таки поцелуй на виске, почти у самого кончика брови, а когда отсоединился, заметил на губах Князевой нежнейшую улыбку, на которую, как думал раньше, способны только нарисованные руками опытных художников несуществующие дамы.
Несмотря на бодрящую прохладу июньского утра, под рёбрами у обоих стало тепло. Как при двадцати четырех градусах и солнечной погоде.
Пчёлкин развернул девушку к столу, на котором её завтраком ждали порция фруктового салата и горячие бутерброды с ломтиком сыра, аппетитно потёкшим на тарелку. Неподалеку от плошки с фруктами, политыми йогуртом, стояла баночка мёда.
В чашке дымился чай. Зелёный и, кажется, с липой.
У Анны на губах появилась улыбка ещё не понятая, не принятая, но такая искренняя, что у неё самой уголки губ заболели явно.
— Давай, садись, пока не остыло, — чуть пихнул её в поясницу Витя, веля присаживаться.
Она как в тумане каком-то присела послушно на соседний от Пчёлкина стул. Что-то приятно защекотало в районе диафрагмы, когда Аня взглянула на Витю, который с удивительно рутинной, но в то же время новой — вероятно, для обоих сразу — безмятежностью протягивал ей столовые приборы.
Нить, прошедшая через их сердца в момент, на какой Князева не сразу обратила внимание, уплотнилась. До состояния каната.
Комментарий к 1991. Глава 11. На данный момент работа является “Горячей”, что позволяет читателям по прочтении главы оценить её, оставив комментарий при помощи стандартной формы.
Иными словами, всё для вашего удобства💕 Буду очень рада комментарию🥺
====== 1991. Глава 12. ======
— Где ты чай этот нашёл?
Анна после душа контрастного сидела на подоконнике и пила, наверно, уже третью кружку. Вкус чая был почти идентичным тому, каким в Риге её угощала пани Берзиньш. Заваренный же Пчёлкиным чай был чуть более горьким, отчего казался терпким, даже бодрящим. Но стоило добавить в чашку на полчайной ложки мёда больше — и вкус не отличался почти.
Просто фантастика какая-то, как вкусно!..
Витя стоял перед Княжной. Сырые пряди, вымытые под струей почти ледяной воды какой-то десяток минут назад, высыхая, пушились так, что их не мешало бы уложить. Пока Пчёла освежался, девушка измятую рубашку ему подгладила, и та висела теперь на спинке стула, дожидаясь, когда Витя всё-таки на встречу на Балчуг поедет.
Отчего-то Князева чувствовала себя естественно. Даже когда Витя, стоящий перед ней в одних брюках, с обнаженными плечами, грудью и прессом, поглаживал её по колену, когда сама Анна ступнями проводила по икрам Пчёлкина, сердце было спокойно. Это, конечно, ещё как сказать — спокойно… Билось чаще, но не от волнения, а от близости, красоты момента и самого Пчёлы, который постоянно лбом к ней прижимался, губы Ани своими ловя играючи.
Словно так и должна была идиллия выглядеть.
— Ты, должно быть, забыла, с кем имеешь дело, — произнес с напускной гордостью Витя и снова оставил короткий поцелуй на выемке верхней губы Анны. Она учуяла запах табака, который с каждым днём становился всё привычнее, и идущий шлейфом аромат шампуня своего, и чуть не рассмеялась глупым мыслям.
Необычно было ощущать аромат ромашки и крапивы от волос Пчёлкина, который всегда крепковатым парфюмом пах. Словно не его это было. Но в то же время подходило…
Прежде, чем девушка успела как-то на его реплику сострить, она чаю глотнула, облизнула ложку, на которой нерастворенный мёд остался. Витя нижнюю губу Ани закусил, чуть оттянул, вкус её любимого чая думая через саму Князеву почувствовать, и ощутил на лице выдох девушки.
Нереально, просто пиздецово чувственно.
— Давай погулять сходим, — предложил Пчёла, когда Князева кончиком языка провела по внутренней стороне его губы и отсоединилась. Он к себе её притянул, вынуждая проскользить ягодицами вперёд по подоконнику; тела прикоснулись так, что девушке теперь голову нужно было запрокидывать, чтобы в лицо Вите посмотреть.
Она отодвинула чашку чуть в сторону, к стене, Пчёлу за талию обняла.
— Например?
— Наприме-ер, — протянул Витя, в голове перебирая многочисленные варианты. Анна наверх посмотрела, заметила пролегшую меж светлых бровей складку и усмехнулась; ах, какой активный мыслительный процесс! — Парк Царицыно?
— Не близко, — ехидно подметила Князева с остротой, какая не обижала нисколько. Она прищурилась хитро — опять — и почувствовала, как мужчина руки поднял с колен её, облокотился о подоконник за спиной Ани, тем самым девушку чуть наклоняя назад.
Лицо Пчёлкина оказалось сверху. Как и он сам над Князевой навис, кончиком носа упираясь в щеку девушки.
— Можете не переживать, Анна… Как тебя по отцу?
— Игоревна.
— …Анна Игоревна, — кивнул Витя; волосы, что от влаги закудрявились на концах, защекотали лоб и виски Ани так, что она коротко заливисто засмеялась, как смеяться, наверно, только дети могли. Но хохот громкость стал уменьшать, когда Пчёла бедра её к себе прижал, наклоняя ещё сильнее, почти на подоконник укладывая, и совсем стих, стоило мужчине губами коснуться кожи за ушком.
Если бы окно полностью было открыто, то Князева бы голову с рамы спустила. И, вероятно, даже бы того не побоялась, находясь в кольце рук, держащих почти намертво.
— Виктор Павлович вас встретит, сопроводит и до дома довезёт в целости, — шепотом тёплым, почти опаляющим кожу у мочки, проговорил Пчёла. Она не сдержалась, в кокетстве уточнила тоном, какого ещё неделю назад себе бы никогда не приписала:
— Ты, что ли, Виктор Павлович?
— Какая смышленая, — усмехнулся мужчина и снова поцеловал. Чуть ли не после каждой реплики губы Ани своими обхватывал, словно таким образом мысль свою заканчивал.
По коже в ответ на касания эти пробегался волнами почти лихорадочный жар, способный фору дать духоте за окном.
Князева поняла вдруг, что не пыталась сопротивляться; даже мысль, что Пчёла целовал её коротко, буквально секунды какие-то, за которые не успела бы воспротивиться, не успокаивала. Но она так же быстро поспешила себя успокоить. Ведь знала, что, вероятно, спустя час-полтора снова пробудятся от сна мысли дурные, которыми Анна саму себя изнутри пожирать будет.
Что со злостью вспоминать начнёт, как позволяла целовать, по бёдрам гладить, и возненавидит саму себя за простоту, с которой обнимала Пчёлкина в ответ.
«Дьявол. Когда эти мысли, страхи показаться навязчивой, глупой исчезнут уже?.. Надоело».
Она посмотрела на Пчёлу в надежде, что он не прочёл на лице Князевой переживаний, и закатила глаза, артистично думая над предложением. Витя, улыбаясь ни то с хитрецой, ни то с внимательностью, прижался к девушке лбом.
Сказал бы ему кто, что сутки назад боялся Ане в квартиру постучаться — не поверил бы. Засмеялся так, что связки бы надорвал.
— Или в парк Горького хочешь? А, Княжна?
— Я парков особо не помню, — призналась девушка; она намного лучше скверов разных знала библиотеки, в которых Князевой в школьные годы было куда интереснее время проводить. И даже спустя несколько лет Анна помнила точно, что для неё самой лучшей была сто девяностая библиотека, расположенная неподалеку от дома.
Только сказать об этом думала, как Пчёлкин, кивнув каким-то своим мыслям, поймал губами новый вздох Ани.
— Замётано, — подвёл итог Витя, не оторвавшись от девушки. Он распрямился, за собой Анну поднимая, и произнес: — Значит, устроим турне по паркам Москвы.
Князева снова рассмеялась — так же заливисто, но уже дольше хохотала. Она голову назад запрокинула, а Витя прижался лбом к изгибу плеча, головой чуть притёрся, щекоча прядями русыми, и губами коснулся шеи.
Она выдохнула тихо-тихо, душа невесть откуда возникший стон, но в стороне не осталась. Себя не узнавая в смелости, какую, вероятно, спустя несколько часов сочтёт за безумие, провела ступнями по икрам Витиным и уточнила: